Женщина тормошила парня, лихорадочно щупала его пульс, проверяла дыхание — но было уже поздно. Ничто не могло сдвинуть его взгляд, тяжело упершийся в мутное небо. Он был мертв, определено мертв.
А между тем грубые мужские пальцы крепко сжали тонкие руки Эммы, стараясь причинить ей как можно больше боли, жаждя вывернуть, проломить её хрупкие кости. Девушке было больно, ужасно больно, но она чувствовала, как отчаянно дрожит это могучее тело, как неосязаемой ледяной жидкостью наполняет его панический страх. Мужчина боялся. Ужасно боялся.
— Так вот зачем ты устроилась ко мне на работу! Вот что хотела сделать! Мой сын, любимый сын! Сволочь! Ведьма! Гореть тебе в аду! — словно обезумев от ярости, смешанной с горьким ужасом, вопил он неестественно высоким голосом.
Он готов был разорвать Эмму на части, вырвать из неё все внутренности, кинуть её в костёр — она осознавала это, чувствуя, как сжимались его холодные пальцы от безудержного гнева. Но не решался. Страх был сильнее.
— Так вот, значит, как вы, сволочи, маскируетесь! Проваливай в свой ад, нечисть грязная! Чтобы я тебя больше здесь не видел!
Разгоряченный, мужчина отпустил Эмму и, толкнув её в снег, рванулся к бездыханному телу сына.
Поднявшись, Эмма, пока все отвлеклись, бросилась бежать, задыхаясь, спотыкаясь об ухабы, поскальзываясь на льду.
Казалось, в тот момент она бежала настолько быстро, как никогда раньше. В голове что-то пульсировало, сердце беспорядочно билось, дыхания решительно не хватало, но она все неслась, неслась, неслась, не смея оглядываться назад…
Очнулась она от этого кратковременного помутнения лишь тогда, когда очутилась у двери родного дома, когда сквозь морозный туман увидела шагающего к ней отца.
Ноги подкосились, и Эмма рухнула на холодную землю, подвернув лодыжку. Резкая боль пронзила её, разнеслась по телу, замелькала перед глазами мелкими разноцветными точками.
Только окончательно придя в себя, девушка ощутила, как трясётся все её тело. Та паника, что накатывала на разумы людей, добралась и до неё. Только боялась она не мирового краха, не таинственных явлений, не разъяренного фермера — теперь она страшилась саму себя.
Ей казалось, что слова, сказанные бывшим работодателем, были правдой. Эмма не верила, не принимала, но упорно думала, что это сделала именно она. Она убила человека. Убила внезапно, неосознанно, использовав при этом некую ментальную силу.
При каждой такой мысли все её тело сжималось, и, несмотря на мороз, на коже проступал холодный пот.
— Что произошло? — послышался взволнованным голос Томаса, увидевшего состояние дочери.