От этого движения толпа расступилась и двинулась к выходам. Крики стали громче; вооружённая рука выдвинулась вперёд, готовая вонзить острое лезвие в плоть, горячую, гладкую, живую.
Нет! Он не должен был этого делать! Она не должна была погибнуть, несмотря ни на что, ведь она — моя последняя надежда. Надежда на то, что, быть может, когда-нибудь Антон покинет границы Земли и пламени, вновь ступит на тропы человеческого города. Вернётся домой. Увидит меня, закутанную в одеяло тоскливого ожидания.
Какая-то безрассудная волна неожиданно накатила на меня, пеленая горящую голову. Я не должна была поддаваться эмоциям, но, кажется, больше не могла: они надвигались и затуманивали разум, они тянули и заставляли действовать. Но действовать иначе. Совсем иначе.
Не в силах удержаться, я неожиданно для самой себя сделала выпад вперёд и судорожно нажала на спусковой крючок, пуская стремительный снаряд. Ещё одна пуля! Заветное оружие! Я все растрачивала, все теряла и портила, но уже не могла сделать ничего другого.
Удивительно, но я попала в цель. Пуля судорожно вонзилась в горячую плоть, разодрав связки, обнажив внутренности. Человек покачнулся и упал. Но успел нанести смертоносный удар.
Все, что я делала, казалось бесполезным и бессмысленным, мой выпад не принёс пользы. Я убила почти невинного и потратила пулю, я совершила глупость, в полной мере не осознанную и эмоциональную. Пустую и ненужную. Да даже если бы я сделала это раньше, они бы все равно напали на Эльвиру, они бы все равно убили её! Их было больше, и все они были испуганными, взбешёнными, разъярёнными. Их было так просто не остановить и не одолеть.
Эльвира лежала на пыльном полу, хрипя, дёргаясь, истекая кровью, а люди гневно ликовали. Победа и свобода, стоявшая их целью и стремлением. Они почти достигли желаемого, они сделали своё дело, они справились.
А я — нет. Я потратила пулю и оставила друга в Предъадье, сумрачном, тёмном, бездушном. Можно сказать, что я утопила его, убила, невольно забрав его жизнь.
Тяжкое чувство охватывало меня, оплетая холодом, но возвращаться не хотелось. Я должна была действовать, я не могла стоять на месте, не могла долго думать, страдать и терзаться. Голуби не ждали.
А все-таки, почему Эльвира не сопротивлялась?.. Почему дала так просто и безропотно себя прикончить, почему не ударила его ножом, почему не прибегла к колдовским практикам? Хотела насолить мне? Построила какой-то план или намерение? Странно.
Но ответ сам открылся тяжелой истиной, явившись передо мной чёткими очертаниями.
Камень. Осколок священного камня, некогда даривший жизнь Ане! Голубиный прислужник, облачённый в птичью маску, подобрался к раненой Эльвире и с ликующим видом протянул ей камень. Тонкие пальцы сомкнулись в цепкую хватку, тело озарилось светом и жизнью.