Запах гари, смешанный с металлическим кровавым зловонием, ударил мне в лицо. Ветер, ненавистный ветер! Он словно хотел возбудить во мне панику, помешать моим действиям, остановить и меня, и людей, заодно сообщив, что выбор у нас у всех маленький. Или жалкое существование в рабстве, или смерть — другого не дано.
Собрав волю в кулак, я выступила вперёд, навстречу опасности. Руки снова предательские дрожали, холодный пот выступал на коже. Движения замедлялись, в глазах, кажется, все мутнело. Деревья тянули ко мне ветви, словно говоря, что я в любом случае проиграла, словно желая пронзить меня раньше, чем это сделают голуби.
Главарь был близко. Тень склонилась надо мной, мощная, широкая. Пекло подступало, потусторонний клич звучал совсем рядом, заставляя все внутри меня сжиматься в упругую пружину. С этим голубем все обстояло сложнее, чем с предыдущим, потому что он явно был воинственным, прекрасно обученным. Голубь-воин, а не философ, истинный страж и захватчик, непобедимый враг, испробовавший многие литры крови… Не думать, пожалуйста, не надо об этом думать! Это мешало, ужасно мешало. Это тормозило мои движения, делая их растерянными, неуклюжими, неловкими.
Нет, я не какая-то супергероиня, целенаправленно спасающая мир, я обычная жительница маленького неприметного городка… В руках которой случайно оказалось сильное, способное уничтожить голубей оружие. Я просто случайная жертва обстоятельств, зачем-то вмешавшаяся в сомнительное дело. Но отлынивать было поздно и бессмысленно. Пути назад закрылись, попытки отступить означали неминуемую смерть. Поэтому оставалось только сражаться, наивно ожидая лучшего исхода смертоносного поединка.
Но выстелить я не успела. Боль. Резкая, пронзительная, оглушающая. Она нещадно впилась в мою руку, начав ползти и распространяться по телу колкими жалящими змеями. Туман принялся наступить на мир, мои глаза закрывались, а руки, похоже, тряслись от какой-то невыразимой тяжести. Ком в горле стал отчётливее. Голова закружилась, волнообразно, пульсирующе. Кажется, ветви деревьев становились немного ближе, а крики, наоборот, отстранялись, растворялись в кисейном всепоглощающем тумане. Каждое движение внутренней холодной, ядовитой змеи отдавалось в моей голове невыносимым болезненным звоном.
Происходило что-то странное, непонятное, ужасное. Меня рвали на части? Меня поднимали в воздух? Я умирала?
Чувства ускользали, разум играл в прятки с кисейной пеленой и болью. Дышать становилось все тяжелее, воздуха не хватало, змея ползла по дыхательным путям, кажется, сдавливая лёгкие… Неужели так умирают? Неужели так перемещаются на то перепутье, неведомое, загадочное? Неужели так вырывается из покалеченного тела душа?