— В каком смысле — наверное? — я снова попыталась встать, но Эльвира меня мягко остановила.
— Ты была в хороших отношениях с моим, пусть и невероятно наивным и тупым, но другом Максимом. А ещё ты понравилась мне. И ты достойная кандидатура… — последние слова она буквально пропала, медленно, мелодично. И я откровенно не знала, как на это реагировать, потому что впала в некоторое замешательство.
— Что? Понравилась? Кандидатура? — я подозрительно прищурилась.
— Да, но, почему это произошло и как, сейчас не столь важно. Важно мое предложение. — Эльвира немного отстранилось от меня. В ее взгляде снова скользнула восторженная безуминка. Кажется, она ликовала и радовалась происходящему: людей она никогда особо не жаловала, поэтому явно наслаждалась предстоящими им страданиями. — А ещё то, что в наивных попытках одолеть голубей люди проявили лишь свою слабость, свою инфантильность, своё тщедушие. Общие разумы сыграли злую шутку, никто долго не принимал истины, предпочитая выдумывать себе нечто собственное, но жутко стереотипное. Принципы не восторжествовали, нелепые установки и предрассудки пали под треском неведомого. Теперь все люди — рабы. Все — жалкие служители птиц, уже воцарившихся на всей планете. Они пытаются бороться, задыхаясь, стремительно теряя силы, но лишь обрекают себя на верную гибель. Ничтожные рабы собственных выдумок, беззащитности и наивности. И голубей. На сегодняшний день рабы голубей… Ну, а ты, если согласишься, можешь стать моей ученицей. Я могу помочь тебе освоить оккультные практики, могу стать твоим вдохновителем, а ещё незаменимым учителем. Плату ты мне уже принесла.
Возможно, я бы ещё сто раз подумала, но сейчас не было ни сил, ни выхода, ни возможностей… Все пути оказались запертыми, все дороги — ограждёнными металлическими изгородями, воздвигнутыми голубями. Оставалось либо рабство, либо своеобразное ученичество, либо бессмысленный побег.
И я сразу решила последовать. Нет, не голубям, последовать Эльвире, наделённой магическими навыками и удивительными знаниями. Я ее тайно ненавидела, я питала к ней отвращение, но ничего другого попросту не оставалось. Потому что все вокруг погрязло в непроходимой голубиной безысходности.
— Да, я стану ученицей, — полушёпотом произнесла я, уже не пытаясь приподняться, снова ощущая на своём лице холодные руки.
— Так быстро, — кажется, даже Эльвира немного подивилась моей уверенности. Но тянуть не было смысла, откладывать не представлялось возможности.
— Да, другого выбора все равно нет, — со сдавленным вздохом произнесла я, корячась от внезапной боли в руке, колкой, обжигающей.