— Ну вот, значит, ты это поняла. Отлично. Это правильный выбор и истинный путь, это дорога сущего, это зрение, а не слепота. Хоть когда-то ты сделала правильный выбор.
Эльвира пропустила сквозь пальцы мою прядь, затем немного отошла и, изящно развернувшись, направилась в сторону выхода из комнаты. Такая же странная, чудаковатая, таинственная. А моя мама тем временем продолжала тихо стоять на месте, переводя затуманенный взгляд то на меня, то на Эльвиру, то на зашторенное окно, и молчать. Словно обездвиженная или лишенная дара речи.
Спустя 10 лет
Шаг, тихий, спокойный, медленный, неторопливый. Шаг сквозь пустоту и тьму, сквозь туман, сквозь разворачивающееся пространство. Он сделал это, он смог, он осуществил — теперь осталось совсем немного. Какая-то сила буквально вытолкнула его наружу, вытащив из тумана, высвободив из объятий бесконечности…
Таинственная, неведомая. Поражающая своей загадочностью и святостью. Наверное, он ещё будет мысленно благодарить того, кто это сделал. Благодарить ли? Или ненавидеть. Он пока не понимал, он ничего не понимал, решительно ничего не осознавал: это было что-то новое. Или забытое старое.
Ещё один шаг. Руки упёрлись во что-то твёрдое и неприступное, взгляд невольно скользнул по окружающему пространству. Он ощущал камень. Каменная твердь выписывалась под его руками, создавая опору, словно стена, выраставшая из пепла. Возникавшая из небытия… Стена. Точно, это была стена, каменная, глухая, непроницаемая!
Туманная дымка всё ещё стояла перед его глазами молочными клубьями, но зрение возвращалось, медленно, плавно. Так же неспешно, как и его движения, делать которые в этом месте он почему-то побаивался. Словно они грозили ему чем-то страшным, губительным, неминуемым. Словно могли привести к чему-то ужасному и непоправимому.
Смутная тревога сжимала его изнутри, сковывая так же, как и шёпот пространства, как и перерастающие в нечто новое перегибы потустороннего тумана. Хотелось бежать. Бежать хоть куда-нибудь, быстрее, скорее, стремительнее! Потому что опасность была близко, опасность подступала со всех сторон, скаля свои зубы, словно монстр, обитающий под кроватью у маленького ребёнка. И теперь он был этим ребенком. Теперь он казался себе таким же маленьким, беспомощным, беззащитным.
Наверное, ему захотелось бы прижаться к матери, если бы она у него была, если бы она не попала в губительные лапы чего-то сомнительного и неведомого… С которым он, к счастью, уже тоже не встречался очень давно. Единственный плюс его бесконечного прозябания, единственное достоинство той абсурдной и жутко омерзительной тюрьмы, насквозь прогнившей за время своего существования.