Я старался и, мнѣ,кажется, доказалъ, что свидѣтельскія показанія такъ явно противорѣчагь другъ другу, что не могутъ заслуживать никакого вѣроятія. Нѣтъ ни одного показанія, въ которомъ бы слишкомъ ясно не обнаруживалось, что все, сказанное свидѣтелемъ, заранѣе имъ затвержено. Но такъ какъ невозможно, дабы шесть человѣкъ въ состояніи были затвердить одинъ урокъ безъ малѣйшаго измѣненія, то становится понятна вся ихъ путаница. А между тѣмъ въ подобныхъ случаяхъ ложь относительно самаго ничтожнаго обстоятельства дѣлаетъ все остальное показаніе свидѣтеля подозрительнымъ, на основаніи извѣстной, принятой во всѣхъ англійскихъ судахъ, аксіомы: «кто лжетъ въ одномъ — лжетъ во всемъ». Мало того, мы видимъ такую несообразность въ самомъ поведеніи и дѣйствіяхъ по этому дѣлу, какъ обвинителей, такъ равно и свидѣтелей, что высказывать ихъ я даже считаю излишнимъ, — такъ онѣ рѣзко бросаются въ глаза при внимательномъ разсмотрѣніи дѣла. А между тѣмъ несообразности эти лучше всего характеризуетъ правдивость обвинителей и свидѣтелей и, естественно, уменьшаютъ и даже вовсе лишаютъ ихъ показанія всякаго вѣроятія. Само собою разумѣется, что при новыхъ показаніяхъ свидѣтелей нечего и доказывать выдумку и несообразность сознанія и указаній, будто бы сдѣланныхъ Константиновой.
Затѣмъ, обращаясь къ другой половинѣ этого дѣла, а именно къ примѣненію мировымъ судьею относительно Константиновой 44 и 135 ст. уст. о нак., я постараюсь доказать, что подобное примѣненіе немыслимо даже и тогда, если согласиться съ убѣжденіями мироваго судьи въ виновности моей довѣрительницы. Въ 44 ст. такъ ясно опредѣлено ея значеніе, что о непримѣнимости ея къ данному случаю не можетъ быть и рѣчи, тѣмъ болѣе, что статья эта, какъ измѣненіе 1355 и 1344 ст. ХV ст. изд. 1857 года, могла бы имѣть еще какое — нибудь здѣсь примѣненіе, еслибы было доказано, что Пуговкина согласилась на сдѣланное ей предложеніе, и, такимъ образомъ, самый corpus delicti (составъ преступленія) былъ бы доказанъ, что сводничество осуществилось со всѣми его вредными послѣдствіями и съ помощью обольщеній — женщина, до сего времени честная, вступила на путь разврата. Но въ настоящемъ случаѣ ничего подобнаго не случилось. Скорѣе же здѣсь можно допустить покушеніе на проступокъ. Но я не знаю закона, по которому бы могло быть наказуемо покушеніе на проступокъ. Другое дѣло, покушеніе на преступленіе. Затѣмъ остается 135 ст. объ оскорбленіи Пуговкиныхъ дѣйствіемъ. О примѣненіи этой статьи я вовсе не стану распространяться, законъ такъ прямъ и ясенъ, что я считаю даже неумѣстнымъ разъяснять его. Здѣсь невозможно примѣнить даже 130 или 131 ст. того же устава. Если дать вѣру показанію горничной Олимпіады и заявленію Пуговкиныхъ, то сами они показываютъ, что Константинова передала только горничной Олимпіадѣ, дабы послѣдняя склонила свою барыню на любовныя отношенія. Ясно, что она сама не желала и не помышляла даже оскорбить Пуговкину. Мало того, въ послѣдній разъ, когда Олимпіада предложила Константиновой лично переговорить съ Пуговкиной, то и тутъ первая сказала, не приметъ ли она это къ сердцу, т. е. не оскорбится ли она. Наконецъ, не сами ли Пуговкины, приказавъ горничной привесть Константинову въ свою квартиру, были причиною нанесеннаго будто бы имъ и, по ихъ мнѣнію, оскорбленія. Не вдаваясь здѣсь въ разборъ, какъ именно законъ опредѣляетъ понятіе и значеніе чести, скажу только, что нельзя же обращать вниманіе на излишнюю чувствительность и мелкое самолюбіе и при каждой вспышкѣ затаенной, можетъ — быть, давно вражды, или ради другой какой — нибудь цѣли, завязывать цѣлые скандалезные процессы. Законъ можетъ принимать обиженнаго подъ свою защиту лишь тогда, когда нападаютъ на его нравственное и юридическое достоинство, т. е. когда его обвинятъ въ проступкахъ противъ нравственности и чести. Ничего подобнаго мы здѣсь не видимъ. Я закончу словами одного изъ нашихъ передовыхъ юристовъ по части уголовнаго права: «давая судъ каждой незначительной вспышкѣ самолюбія, судья будетъ давать мелкимъ и мстительнымъ людямъ возможность завязать дѣло изъ пустяковъ. Нерѣдко же эти процессы вселяютъ раздоръ и ненависть не только въ лицахъ, непосредственно замѣшанныхъ въ дѣло, но и въ цѣлыхъ семьяхъ».