Замѣчательныя судебныя дѣла (Носъ) - страница 216

Спрошенный вторично, экспертъ Минъ сказалъ, что онъ ничего не имѣетъ прибавить къ высказанному имъ заключенію до освидѣтельствованія подсудимаго. «Я могу только теперь сказать, замѣтилъ экспертъ, что въ данное время болѣе вѣроятія предположить, что было отсутствіе воли при совершеніи преступленія». Засѣданіе въ половинѣ десятаго часа вечера было отсрочено до слѣдующаго дня по заявленію прокурора, который находилъ себя слишкомъ утомленнымъ.

На другой день. 16‑го ноября, засѣданіе возобновилось въ 11 часовъ съ четвертью. Такъ какъ слѣдствіе уже было кончено, то предсѣдательствующій предложилъ прокурору произнести обвинительную рѣчь.

Прокуроръ Громницкій. «Гг. присяжные! событіе, подавшее поводъ къ настоящему дѣлу, получило громкую, повсемѣстную извѣстность. Слова подсудимаго, сказанныя одному изъ выслушанныхъ здѣсь свидѣтелей, что объ этомъ событіи на другой день узнаетъ вся Москва, — слова эти дѣйствительно сбылись. Дѣйствительно объ этомъ событіи заговорили всѣ газеты; много толковъ, много волненій возбудило это событіе въ обществѣ: оно преисполнило негодованія всѣхъ, кто съ сочувствіемъ относился къ новому суду. Не преувеличивая значенія этого событія, если попристальнѣе вглядимся въ него, мы увидимъ, что таковъ именно долженъ быть результатъ его, а не другой. Судебная реформа занимаетъ одно изъ видныхъ мѣстъ въ ряду другихъ реформъ послѣдняго десятилѣтія: коренная, плодотворная по своимъ послѣдствіямъ реформа». Указавъ затѣмъ на то сочувствіе, съ которымъ было встрѣчено введеніе судебной реформы, — на то, что двухълѣтнее существованіе новаго суда еще болѣе закрѣпило эту связь между обществомъ и новымъ судомъ, прокуроръ замѣтилъ, что это уваженіе, это сочувствіе съ самаго учрежденія были перенесены, въ большей или меньшей степени, и на представителей новаго суда. «Среди мирнаго развитія столь дорогихъ для общества учрежденій, оно неожиданно узнаетъ, что нанесено одному изъ судей оскорбленіе самое дерзкое, самое безпощадное, во время отправленія имъ служебныхъ обязанностей». Событіе это было, по словамъ прокурора, до того невѣроятно, что многіе до начала предварительнаго слѣдствія не могли представить себѣ, чтобъ оскорбленіе могло совершиться безъ прямаго, непосредственнаго вызова со стороны самого судьи. Слѣдствіе теперь произведено, фактъ внѣ всякаго сомнѣнія, а между тѣмъ обстоятельство, которое бы могло вызвать подсудимаго на преступленіе, вовсе не раскрыто. «Откуда же явилось это событіе?» спрашиваетъ прокуроръ и излагаетъ вслѣдъ затѣмъ обстоятельства настоящаго дѣла. Подсудимый, по словамъ прокурора, приводитъ въ свое оправданіе два обстоятельства: во — первыхъ, что онъ не зналъ кого онъ ударилъ, и вовторыхъ, то оскорбленіе, которое будто бы ему нанесъ мировой судья. Противъ неосновательности перваго положенія прокуроръ указалъ на слѣдующія улики: подсудимый 6 или 7 разъ былъ у судьи до событія 3‑го мая; въ этотъ день онъ приходитъ въ камеру судьи, отъ письмоводителя получаетъ приглашеніе подождать судью, ждетъ его; когда судья выходитъ, подсудимый разговариваетъ съ нимъ о дѣлѣ, какъ съ мировымъ судьею. Далѣе, по мнѣнію прокурора, это невѣроятное объясненіе опровергается еще болѣе и тѣми выраженіями, которыя, по словамъ самого же подсудимаго, сказалъ ему мировой судья; наконецъ дѣйствіями и распоряженіями судьи: такъ судья приказываетъ вернуть подсудимаго, посылаетъ за городовыми, и Никитину все — таки не приходитъ въ голову, что онъ имѣетъ дѣло съ судьей, а не съ неизвѣстнымъ, какъ онъ говоритъ, человѣкомъ. Обращаясь къ опроверженію втораго объясненія, прокуроръ указалъ на его важность въ томъ смыслѣ, что по закону между прочими обстоятельствами, уменьшающими вину, считается тотъ случай, когда преступленіе совершено вслѣдствіе крайняго раздраженія, произведеннаго оскорбленіемъ того лица, противъ котораго совершено преступленіе. Слѣдовательно, по мнѣнію прокурора, если подсудимый доказалъ, что судья привелъ его въ крайнее раздраженіе оскорбленіемъ, то онъ уже этимъ самымъ пріобрѣтаетъ право на снисхожденіе. Для опроверженія этого довода, прокуроръ пересматриваетъ всѣ дѣйствія мироваго судьи по отношенію къ подсудимому. Прокуроръ находитъ, что въ дѣйствіяхъ судьи, можетъ — быть, и можно найти требованія не основанныя на точномъ смыслѣ закона, но во всякомъ случаѣ дѣйствія эти не были оскорбительны для Никитина. Прокуроръ обратилъ особенное вниманіе на вопросъ судьи: «вы пьяны?» такъ какъ самъ подсудимый считаетъ эти слова за высшее ближайшее оскорбленіе, вызвавшее его на нанесеніе ударовъ: всѣ предыдущія дѣйствія судьи подсудимый считаетъ только приготовленіемъ состороны судьи къ этому оскорбленію. По мнѣнію прокурора, слова: «вы пьяны», произнесенныя въ данной обстановкѣ, нельзя признать оскорбленіемъ, по крайней мѣрѣ такимъ, вслѣдствіе котораго можно было бы забыться и нанести оскорбленіе дѣйствіемъ. Указывая на нѣкоторыя обстоятельства дѣла, напримѣръ на то, что Никитинъ считаетъ обидой для себя поступокъ Арбузова, удержавшаго его за руки, послѣ нанесенія удара, прокуроръ находитъ, что у подсудимаго развита особенная чувствительность къ обидамъ. Такимъ образомъ, по мнѣнію прокурора, изъ дѣла не выяснилось, чтобы судья нанесъ личную обиду подсудимому, а только крайнее раздраженіе, вызванное обидой, по закону считается обстоятельствомъ уменьшающимъ вину. Затѣмъ раздраженіе, происшедшее отъ другихъ причинъ, въ глазахъ уголовнаго закона не имѣетъ ровно никакого значенія.