За эти дни в больнице я пересмотрела многие вещи относительно своего творчества. Не стану больше браться за безвкусные коммерческие заказы. Решила, что теперь абсолютно во всех моих работах будет душа и моё собственное авторское видение, а если кого-то это не устраивает, то пусть ищут себе другого художника.
Я не могла только подвести моих маленьких учеников из детского дома им. Святого Франциска. Через несколько дней после выписки поехала к ребятам, наверняка, они уже меня заждались.
В прошлый приезд в детский дом меня подвозил Джастин. Сердце болезненно сжалось от воспоминания, как он лихо выдавил педаль газа, и, наградив меня на прощание пронзительным взглядом а-ля «мистер совершенство», скрылся из виду. Сегодня я добралась сама, на такси.
Дети облепили прямо с порога, и, наконец, впервые за эти дни я почувствовала себя не так паршиво: в своей тарелке, среди таких же одиноких, несчастных и обездоленных.
— Смотрите, кто пришёл! Это Лана, Ланочка!!!
— Ура, сегодня мы будем рисовать!
— Лана, я соскучилась! — доносилось со всех сторон. Они притянулись ко мне словно магниты, не отпуская до самого вечера.
— Ланочка, посмотри, как здорово получилось! — малышка Эмбер забралась ко мне на колени, и мы вместе любовались её рисунком.
Ей было лет восемь, и она также как и я когда-то, делала большие успехи в рисовании. Но у меня в детстве не было никого, кто бы мог помочь раскрыть талант, направить в нужное русло. У нашей семьи не было возможности оплачивать кружки и секции, мама и без всего этого ели сводила концы с концами. А когда в тринадцать лет мне тоже пришлось начать подрабатывать, ни о каком рисовании и речи быть не могло. Мама вообще не воспринимала моё увлечение всерьез. Поэтому я твёрдо решила не бросать Эмбер и поддерживать её насколько у меня хватит сил и возможностей. Может, тогда её жизнь сложится куда лучше, чем моя…
Дети ещё долго не отпускали меня, обсуждая, что мы будем учиться рисовать в следующий раз. Было отрадно осознавать, что хоть кому-то в этой жизни я ещё была нужна.
***
Дни сменялись ночами, ночи — днями, и только в моём собственном придуманном мире не менялось ничего. Вечный день сурка. С утра прогулка вдоль берега океана, завтрак в «Старбаксе», далее творчество-творчество-творчество, какие-то домашние дела и сон.
Я так и не смогла заставить себя вернуться в галерею к Лорел. Психологически не была готова видеть место, откуда были украдены мои картины. В каждую из них был вложен кусочек души, и после того, как люди Коллинза сожгли мои творения, что-то внутри навсегда погибло. Не могла заставить себя работать на руинах собственной мечты. На всё это требовались душевные силы, а они были на нуле. Я просто была эмоционально выжита — прошло около месяца, но я до сих пор не могла прийти в себя от потрясения. И эротические сновидения, которые до сих пор иногда заставляли просыпаться посреди ночи со сладкой дрожью во всём теле, сменялись мучительными ночными кошмарами.