- И главное, чтоб это был не жополюб, - сказал я и поморщился, когда оказалось, что в дело снова вникли блядские стишки. – Пора нам спать, миледи. Уж поздно и прохладно. Ложитесь вы в корнях, поближе к костерку, а мы с германцем будем вахту нести поочередно.
- Благодарю. И доброй вам ночи, - поклонилась она и, взяв толстое покрывало, отошла ко сну. Я недолго сидел, смотря в костер немигающим взглядом и думая о словах лукавого. Скоро сон сморил и меня. В этот раз Морфею не пришлось даже тратить пыль. Я уснул, лишь только моргнул. И сны мне снились ужасные.
В них меня душил германец Михаэль, навалившись всем телом. От него пахло потом, едкой троллиной смегмой и похотью. Он скалил зубы и капал мне на лицо ядовитой слюной, а его костяшки побелели от чрезмерных усилий. Сон был таким крепким, что я даже не пытался сбросить его пальцы со своей шеи и не пытался утереть лицо, хоть и тошнило меня немного. Постепенно сон стал превращаться в черную кляксу, в которой вдруг возникло яркое пятно, а потом я проснулся.
И оказалось, что не сон это вовсе, а жестокая реальность. Как и жестокий Михаэль, катающийся по земле с горящей головой, по которой его ударила тлеющим поленом Софи. Германец продолжал сочиться ядовитой слюной и изрыгал на своем пердежном языке богохульства, от которых вяли уши и крутило в животе. Но богохульства прекратили осквернять мой слух, когда я тоже схватил полено из костра и, не обращая внимания на жар, ударил Михаэля по его варварской голове. Тот сразу утих и принялся лежать в забытье, воняя палеными волосами и похотью. Я помассировал бедную шею, на которой проступили синяки от корявых пальцев германца, а потом достал из мешка веревку, которой крепко связал негодяя, и меха с вином, сразу прочистившим мой ум и наполнившим мускулы силой.
- Во имя чернейшей манды Гекаты, проснись сын муловой говехи и великаньих кислых мудей, - я отвесил лежащему и связанному Михаэлю оплеуху, а когда тот открыл глаза, пылающие ненавистью, мрачно улыбнулся и продолжил честить его на все корки. – Подмудный сыр, червивый фалалей, шалавий туебень и мерзопакостный ты выпиздок судьбы. Зачем меня душить удумал, когда тебе достаточно было на своем отвратном языке молитву любую прочитать и насладиться, как лопается моя голова от такого издевательства над согласными?
- Schwanzlutsche. Miststueck. Tomaten auf den Augen (немецкий мат), - принялся наверстывать упущенное Михаэль, но я был к этому готов и приложил к его пяткам тлеющую головню.
- Не смей убалтывать меня своими рвотными позывами. Говори, почто меня ты задушить хотел, клятый обмудок?