- Ступай, дитя, - чуть помолчав, ответил рыцарь. – Тебе в любом я случае буду благодарен. Ступай, Матье. Ступай.
Вернувшись в тронный зал, я удивился, ибо пустоты, как не бывало. Наоборот, от обилия разномастных вельмож зарябило в глазах, а язык зачесался, дабы выпустить новую порцию желчи и яда в их адрес. Я нахмурился и подошел к трону, где стояла Софи, и знакомый мне блядско-розовый герцог де Кант-Куи, что-то высказывающий королеве взволнованным шепотом.
- Не вылилась еще вода в клепсидре, как розовощекий плут уже на уши приседает, - констатировал я, обращая на себя внимание всего зала. Софи, все еще дующаяся на меня, не сдержала улыбки. И даже королева почтила мою остроту веселым блеском лазурных глаз. – Потребно выпороть его, как сидорову козу, Ваше величество, покуда язык его не достиг вашего умного мозга и не пробурил в нем обширную дыру, размером с Бретань.
- Да как ты смеешь ко мне так обращаться? – вспылил было светлейший герцог, но поперхнулся, когда ему ответила королева.
- Смеет, светлейший герцог. Отныне он услада наша и острый наш язык, что правду говорить любую имеет право, - сказала она.
- Истинно так, Ваше величество. Не смел я задерживаться, и сразу вернулся к вам, как получил новую одежду. И вовремя, смотрю. Уж лысый развисляй юлой тут так и вертит задом, мороча ум ваш, и краснея словно бычий хер.
- Остер язык, - пробормотал честной люд, отдавая дань богу всего очевидного.
- Вестимо, - согласился я и занял место на ступенях трона.
- Так я продолжу, Ваша милость? – стушевалась Блядская рожа, но быстро вернула себе приличествующее личине выражение высочайшего коварства, а своим словам сахар.
- Продолжай, светлейший герцог, - велела королева и глаза её похолодели, когда светлейший герцог продолжил, выставив свои хорячьи зубы и чуть ли не касаясь милого ушка королевы свербящим языком. – На дюйм лишь отстранись.
- Прошу простить меня за истую заботу, - сказал герцог де Кант-Куи.
- Забота эта похожа на жопу бегемота, - тут же сказал я, но королева слабо сдавила мое плечо и велела Блядской роже продолжать.
- Считаю я, как ваша правая рука, что испанцев не стоит бояться, - сказал светлейший герцог и сметанные его щеки затряслись, как сало на обширном заду портомойки, когда её любит соскучившийся по женскому телу солдат. – Что нам известно? У них лишь две тысячи войска. Из них пять сотен конных и сотня лучников всего. И это на наши пять тысяч и тысячу с половиной тяжелых рыцарей. Разбить успеем их и даже попируем на теплых костях.
- Прошу простить, Ваше величество, - вставил суровый мужчина с лицом дьявольской горгульи, которую измордовали кожаными вожжами.