— Похоронное бюро «Палома», — ответил мне холодный голос.
— Вы занимаетесь поиском утерянных захоронений?
Через неделю я стояла на старом деревенском кладбище возле простой на вид мраморной плиты с надписью «Алиция Орлова». На плите, высеченная из того же мрамора, сидела молодая женщина в красивом, длинном платье и c моим лицом. Ошибки быть не могло…
— Вот я тебя и нашла… — прошептала я. — Единственная, кто у меня остался.
Я положила две ярко-красных, крупных розы на колени женщины и некоторое время простояла рядом, чувствуя, как текут за ворот горькие слезы.
— Странно это, плакать по умершему более трех веков назад, — сказал чей-то голос.
— Это вас не касается.
— Ты меня слышишь? — голос казался удивленным.
— А с чего бы это я не должна вас слышать?
Резко обернувшись, я опешила… рядом никого не было.
— Что это за шутки? — прошептала я.
— Да какие там шутки? — воздух очертил прозрачную человеческую фигуру, и от неожиданности я села на мраморное надгробье рядом со своей родоначальницей.
— Понимаю… — схватилась я за голову. — Я как бы ведьма, но это уже слишком.
— Ведьма? — протянул неугомонный собеседник. — Это хорошо. Ведьмы нам нужны. Останешься здесь, за памятником поухаживаешь.
— Он и так ухожен, — отрезала я, сообразив — а ведь и правда ухожен… Кем?
— Ну так просто останешься.
Я посмотрела на едва различимую фигуру Призрака и решилась. Так я попала в Магистрат.
Нужные мне вещи я быстро перевезла в наш «замок», квартиру сдала в аренду — не могла я жить в «родных» стенах, в Магистрате мне было гораздо удобнее. И, что главное, не одиноко.
Кладбище я навещала достаточно часто. Просто становилось как-то спокойнее на душе, стоило только войти под сень вековых сосен. И когда я вглядывалась в каменное лицо статуи, мне иногда казалось, что я разговариваю с бесконечно родным и близким человеком. Это не был кто-то конкретный: иногда родители, иногда бабушка, которую я помнила совсем смутно, иногда и сама Алиция… Но я уже не чувствовала себя покинутой.
В годовщину ее смерти я заказывала молебен в костеле, а потом, под вечер, приходила на кладбище с цветами и молча клала их у ног статуи. Мой букет не был единственным: из года в год в один и тот же день кто-то с маниакальным упорством приносил на могилу Алиции охапку белоснежных роз.
Но в этом году роз на было… «Чтож, — подумала я, опустив рядом с памятником свой букет. — Все начинается, все заканчивается». Наверно, этот странный человек больше не придет, и я никогда не узнаю, кем он был и зачем он приносил цветы. Жаль. У нас было что-то с ним общее, я это чувствовала.