— Вы слишком плодовиты, — очень-очень неохотно, но ответил-таки Нангеши. — За всю свою жизнь Крылатая редко и трёх-то детёнышей дарит, а вы можете и по двое зараз.
— Мы и по пять можем, — невесть к чему брякнула Ренна. Повод для гордости человечеством и впрямь выглядел не слишком убедительно. — Но я не понимаю проблемы. То вы жалуетесь, что у вас детей мало рождается, то не желаете иметь потомство от людей, потому что его может быть слишком много?
— Так от предков заведено, — пожал плечами Говорящий. — Крылатых, как ты говоришь, не должно быть чересчур много.
— Понимаю, закон хищников, — фыркнула не слишком уважительно. — При предках такое правило, может, и имело смысл, но сейчас…
Дракон поднял руку, прерывая увлекательную беседу, а потом ещё и реннину кобылку под уздцы придержал, останавливая.
— В чём дело? — возмутилась её высочество.
Хотя и сама уже прекрасно видела, в чём. Нках подъехал к гемнону, заговорил так тихо, что принцесса даже и шёпота не услышала. Показал на горизонт, махнул рукой назад. Арэн в ответ отрицательно головой мотнул, обернулся — Ренне показалось, что Крылатый на неё смотрит.
— Да не может быть, — будто вторя брату, протянул Нангеши. — Здесь две полных ладони и деревня пустой стоит. Что им тут делать? Они уже должны откочёвывать к Пустошам.
— Кто? — зачем-то спросила принцесса, хотя и без объяснений всё было понятно. — Нках что-то заметил?
— Ему и замечать не нужно, — отозвался Крылатый.
Тон у него при этом был непривычно встревоженный, даже, пожалуй, и испуганный. А драконы уже перестраивались, явно собираясь в крепость возвращаться. Честно говоря, принцесса этому даже обрадовалась. Примерещилось ей вдруг что-то зловещее, хотя солнце светило по-прежнему, небо голубело, а трава успокаивающе умиротворённо шелестела.
Ренна, вслед за Крылатыми дав Серебрянке шенкелей[21], обернулась. Оказалось, что гемнон прямо позади неё скачет. И это почему-то отодвинуло накативший страх.
* * *
Безумный, рвущий уши верезг, заставивший заныть зубы, мерзко отдавшийся в позвоночнике дрожью, рухнул каменной плитой, придавил к холке лошади. Ренне показалось, что верезжит само небо и даже дикий топот, от которого вздрагивала земля, его не заглушал. Слишком высокие, слишком пронзительные звуки ввинчивались в виски, угрожая разорвать череп на куски. Принцесса, ни чего не соображая, бросила поводья, сжала голову. Её кобыла тут же поднялась на дыбы, осела назад, молотя копытами по воздуху, земля вдруг оказалась над головой, а через задравшиеся ноги девушки перелетело напряжённое, лохматое конское брюхо.