Яркий луч полоснул по глазам, как ножом, заставив щуриться, прикрыться локтем. Кобыла заржала коротко испуганно, попятилась. Кто-то крикнул неразборчиво, предостерегающе. Но Ренне до окриков дела не было.
Сонливость с дремотой пропали, правда, и каменистая тропка с унылыми кустами тоже. Точнее, они не совсем исчезли, а остались будто бы во вне, словно принцесса оказалась в коробке из мутноватого, толстого стекла. И эта коробка всё увеличивалась и увеличивалась, вытягивалась, превращаясь в туннель. На другом его конце дрожало зыбкое марево, из которого проступали, твердея, набирая плотность, контуры: каменная чаша и торжественные, залитые солнцем золотолисты; скальный пик и жарко горящий дракон на нём; провал пещеры, гигантские ступени, водопад. Алый Крылатый, аккуратно, ласково подпихивающий недовольно пищащего, топорщащего куцые крылышки детёныша: чёрно-красного, будто в горох разрисованного. И женщина, оставшаяся стоять у входа. Её лица не видно, порыв ветра раздул вуаль, но она улыбалась.
Миг — и всё исчезло, даже солнце и светлая полоска у горизонта, остался только дождь и размокшая глина. Серебрянка стояла, нервно вздрагивая шкурой, шумно принюхиваясь, прядая ушами. Ехавший впереди Нках, обернулся, спрашивая о чём-то, хмурясь. Ренна потёрла лоб: в ушах тихонечко звенело, и в голове было мутно, как после сна. А ещё казалось, будто принцессу по волосам только что погладили — эдак участливо, по-отечески.
— Что с тобой опять?! — рявк шрамированного послышался как сквозь вату.
— Со мной всё в порядке, — пробормотала принцесса, разбирая поводья. — Со мной всё хорошо.
Ренна оглянулась назад, приподнялась в стременах, заглядывая вперёд. И пришпорила кобылу, без всякого труда оттеснив конягу Нкаха к стене. Всадники оборачивались, придерживали коней, убираясь с её дороги, кажется, кричали вслед. Кто-то из идущих пешком людей замешкался, едва не попав под копыта — принцесса только белое, плоское, как блин лицо увидела.
Рядом с Нангеши она так резко осадила лошадь, что кобыла на дыбы поднялась — лишь щебень с грязью полетели веером.
— Ты их видел? — крикнула, наваливаясь на шею серебрянки, охлопывая её то ли успокаивая, то ли сама успокаиваясь. — Ты же их видел! Арэна и нашего сына.
— И сам Арэн их видел, — спокойно ответил Говорящий. — И ты тоже.
— Не так, по-другому! То, что по-настоящему могло быть!
— Всё это могло быть по-настоящему, — вздохнул Крылатый. — Но того будущего, о котором ты говоришь, уже почти нет, оно уходит, забывается реальностью, как сон.
— Прекрати! — Принцесса стегнула воздух нагайкой, едва не задев мерина дракона. Конь шарахнулся, почти придавив Нангеши к скале. Капюшон мантии задел куст, от чего на Говорящего целый водопад рухнул. — Прекрати, — добавила уже спокойнее, но извиняться даже не думая. — Оставь свою велеречивость для следующего раза. Сам сказал: оно уходит, но совсем ещё не ушло. Значит, гемнон до сих пор жив!