-- Сбить, значит... - пробормотал я, скомкав записку. - Не насмерть, значит... После всего, что я для нее сделал!
-- Что сделал Эйш? - полюбопытствовала Аю, как обычно, неслышно подкравшись со спины.
"А и правда, что? - задался я вопросом. - Приютил Фергию на одну ночь и вел себя, как предписывают правила гостеприимства? Проводил на базар? Она и без меня бы не пропала! Вот ночное бдение было хуже, но... Уверен, она тоже бы что-нибудь придумала! Зачаровала бы какого-нибудь нищего, напоила и рассказывала семейные истории ему, а не мне, вот и всё. Таким образом, Вейриш, ты осёл, как тебя обзывает Фиридиз, когда думает, что ты не слышишь..."
-- Ничего полезного, - заверил я. - И это меня гнетет... Знаешь, мне нужно размять крылья.
-- Пускай Эйш не летает к дому Фергии, - предостерегла она.
-- Ты откуда знаешь, что она запретила? Увидела?
-- Конечно, - кивнула Аю. - Там стена. Нет, не стена... Вот так!
Она взяла камешек, пиалу, из которой я цедил остывший ойф и перевернула ее вверх дном. Что ж, понятно... Дом закрыт барьером, и увидеть никто посторонний ничего не сумеет. Ариш вон упоминал, что даже рощицу не рассмотрел, а ведь должен был!
-- Туда не полечу, - заверил я. - Мне нужно совсем в другую сторону. Сегодня в небе всё спокойно?
Аю кивнула, и я расслабился, но тут же собрался. Нужно выяснить, наконец, что случилось с караваном Оталя!
-- И пусть Эйш не лжет, - сказала вдруг Аю.
-- О чем ты?
-- Эйш сказал неправду торговцу. Аю не говорила, что искать караван опасно.
-- Откуда ты...
Я осекся. Наверняка Ариш разболтал: он к Аю очень привязан, а потому добровольно исполняет роль шпиона при моей особе.
-- Сам знаю, что скверно вышло, - произнес я. - Но я забыл о просьбе Оталя, веришь? Нельзя же было сказать ему это в лицо...
-- Пускай Эйш заранее придумывает складную ложь, но только о себе самом, - жестко сказала она. - Аю не желает, чтобы Эйш использовал ее имя для обмана.
-- Я не буду больше, - пообещал я, как маленький мальчик, пойманный на дурном поступке.
Аю посмотрела на меня, кивнула каким-то своим мыслям, осталась довольна, улыбнулась и разрешила:
-- Эйш может лететь.
Вылетел я на закате. Темнеет здесь мгновенно, но ночной мрак мне не помеха, тем более, высыпали крупные яркие звезды, а луна светила, как маяк в безбрежном черном море, так и манила править на нее... Когда я был мальчишкой, решил долететь до нее, но ничего у меня, конечно же, не вышло: вернулся на землю, едва дыша от усталости.
Помню свою обиду, помню, как смеялся отец -- выдумал тоже, добраться до луны! Она ведь так далеко, что даже взрослый дракон не доберется, пробовали уже... Никто не может взлететь настолько высоко: за облаками уже становится трудно дышать, а чем выше, тем воздуха меньше. И даже там, откуда величественные горы и полноводные реки кажутся невысокими холмиками и жалкими ручейками, луна выглядит прежней, не приближается, словно играет с тобой в догонялки и насмехается -- сколько ни маши крыльями, не настигнешь!