* * *
На следующий день глаза Раисы сверкали ярче ее якутских бриллиантов.
- Ты знаешь, кто тебя вчера подвозил? Кожухов! Бизнес по прокладке коммуникационных сетей. В масштабе планеты, судя по тому, как задышал шеф, когда я при нем упомянула об этом Викторе. Это он с начала года начал подкидывать нам подряды, если интересуешься, откуда на нас свалился квартальный бонус. Да, насчет вас с ним…
— Нет никаких нас с ним, Рая, ну ты же видела.
— А наши девочки видели совсем другое. И я теперь сама сомневаюсь, что же я на самом деле видела. В общем, шефу они уже доложили, так что не удивляйся.
— Какой же гадюшник наша бухгалтерия, а?
— Ты нас недооцениваешь, дорогая. Вполне себе полноценный серпентарий.
Июнь
Суббота прошла в блаженном ничегонеделании. Женька с Димой укатили в Абхазию, Санька, по выходным волонтерившая на благотворительных базарах, позвонила с утра и пообещала завтра же привезти финансовую отчетность благотворительного фонда за квартал.
— Мам, ну ты же посмотришь? Хотя бы в общих чертах.
Выходить из дома не хотелось, даже несмотря на пустой холодильник. Впрочем, наличие брынзы и сладкого перца гарантировало вполне пристойный ужин. Просидев все утро со взятой из шкафа наугад книгой на балконе, на диван в гостиной Ольга перебралась только, когда над городом поплыл тяжелый запах нагревшегося на солнце асфальта.
Кажется, она задремала. Книга лежала на полу перед диваном, шея и плечи затекли. Ольга подняла «Персидские письма» и усмехнулась своему выбору. Ну, что ж, пойдем до конца, погадаем, как люди культурные, по Монтескье. Подняла голову к потолку и, зажав страницы между большим и указательным пальцем, пропустила их под подушечкой большого, затем остановилась и решительно раскрыла книгу:
Сколько всего нужно, чтобы сделать счастливым всего одного человека!
Это точно, особенно когда он сам не знает, чего хочет. Или не умеет быть счастливым. Во второй раз погладила пальцами обрез и распахнула ближе к середине:
Не быть любимой — несчастье; перестать ею быть — оскорбление.
Оскорбление? Не боль, не кровавая дыра в груди, не одиночество и тоска, а просто ущемленное самолюбие? Кажется, мудрые просветители не были склонны лелеять болячки рода человеческого.
Книга снова легла на пол, а Ольга, удобнее пристроив голову на мягком подлокотнике, рассматривала кружевную тень занавески на потолке. Уже хотелось есть, наверное, пора вставать. Сейчас: три… два… Зазвонил телефон. Нашарив его среди подушек, Ольга ответила, даже не посмотрев на экран.
— Это я, — произнес знакомый голос, — вы мне нужны.