Ранним июньским утром на причале собралась приличная компания очень странных людей. Ничто, конечно, не выдавало тайных паломников, ловко замаскировавшихся под завсегдатаев грушинского фестиваля. Ни богатая, исключительного серебряного оттенка архиерейская борода, скромно заправленная под борта куцего пиджачка, ни хоругвии, обернутые в простыни, ни огромная жестяная банка, внутри которой теплилась неугасимая лампада, ни платочки на головах приезжих столичных дам и бабусь, ни здоровенный, чёрного дерматина чемодан с архиерейским облачением, ни даже огромное напрестольное Евангелие, для конспирации завёрнутое в шерстяной цветастый платок. А уж юродивая Танюша в вечном венке из бумажных цветов и с огромным сидором, из которого торчали пудовые свечи, Танюшей же и изготовленные в домашних условиях из свечных огарков, и подавно ни в ком не возбуждали подозрений. Едут люди отдыхать с чемоданом шашлыков, что тут такого, в самом деле. Но то ли оперуполномоченный по делам религии в эти дни отдыхал в Коктебеле, то ли просто закрыл глаза на это уже ежегодное паломничество, странников никто не тронул, и они первой «Ракетой» отбыли к месту назначения.
Прибыв на милые их сердцу руины, паломнички первым делом убрали за пионерами всё то, что после пионеров остается, и принялись совершать свои «божественные» дела. И так хорошо и спокойно послужили, что любо-дорого. И молебен, и панихида, и крестный ход под благодатным летним солнышком, и нарядная юродивая Танюша, возжегшая по всему пути следования странников свои кривенькие свечки, — всё очень способствовало прекрасному молитвенному настроению. Помолившись от души, потрапезничав походной колбаской и хлебушком, тихие странники, сопровождаемые из-за каждого куста пытливыми пионерскими взглядами, пустились в обратный путь.
Быстроходная «Ракета» вмиг домчала молитвенников до городской пристани, где их ждал епархиальный рафик, который должен был доставить уставших от молитвенных трудов паломников в кафе «Ландыш», в котором по случаю такого события был заказан праздничный обед. Рафик вместил всех (и Танюша в веночке забралась, хотя её присутствие на банкете не было санкционированным, но как не накормить юродивую, грех это, взяли и Танюшку). Не вместило машинное чрево только двоих моих приятелей, владычьих иподиаконов, на которых погрузили всё, что можно, включая хоругвии и банку с лампадой.
«Через полчаса вас заберут», — коротко бросил архиерей ребятам, и рафик унёс молитвенников в сторону «Ландыша» и галантинов.
Прошло три часа...
Утомлённые ожиданием ребята, уже уставшие охранять хоругвии и архиерейский чемодан, кое-как распределили меж собой тяжеленную поклажу и смиренно побрели в сторону трамвайной остановки. По пути они пару раз пытались дозвониться из телефона-автомата до епархиального секретаря, чтобы напомнить о себе, но без толку. Трубку никто не брал. Всё бы ничего, двоим здоровенным парнягам таскать тяжести нетрудно, но ведь — лампада, лампада неугасимая не должна была погаснуть ни при каких условиях. А условия, прямо скажем, были самые что ни на есть военно-полевые. Дунет ветерок с речки и ага. Что владыке говорить? Не уберегли святого огня? Кое-как, где короткими перебежками, где крупными скачками, два одиноких иподиакона двигались в сторону трамвайного кольца. Хоругвии, правда, понадеявшись на то, что в собор парней доставят на машине, в простыни никто не обернул, и они спущенными знамёнами колыхались за спинами иподиаконов.