– Ну что вы, милейший, сразу падаете? У меня же нет рук!
Свиристелов еще раз осмотрел бюст, дабы убедиться, что это не видение и не голограмма, принялся искать признаки электроники, но когда бровь из холодного камня недовольно нахмурилась под его теплыми пальцами, лишь удивленно промолвил:
– Как вас, Александр Николаевич, в эти края занесло?
– Да вы же меня сами только что с буфета сняли! Лучше помогите промочить горло. Я с тысяча восемьсот второго не пил.
– Что так?
– Да как-то противно было, знаете ли.
Свиристелов поднес к губам бюста бокал. Вино Радищеву не особо понравилось, – в его годы Новый Свет в чести не был – но свои полбутылки все же выпил. А выпив, принялся укорять идеолога:
– Что же вы не по чести живете? Что же придумываете всякие глупости, чтобы народ несчастный одурачивать? Неужто не испытываете чувства долга перед Отечеством?
– Знали бы вы, Александр Николаевич, как тяжко мне живется! Выбора у меня особого и нет. Допустим, я правду начну говорить – меня же на первом столбе повесят. Либо одни, либо другие. Да и народ наш темен, не образован, проникнут рабской ментальностью.
– Не вашими ли стараниями, дорогой мой?
– Не только моими! Это азиатская народная сущность пробивается, сформированная еще древним игом. Да и о каком Отечестве может идти речь, если Отечество наше давно на куски разодрано, распродано и разным царькам в личное пользование отдано? Знай себе, плати оброк и повинуйся тому, кто сверху.
– Слушаю я вас и понимаю, что большая часть ваших бед от того, что не понимаете, кто вы есть на самом деле!
– Мы в смысле лично я?
– И лично вы, в том числе. Раз уж мы так удачно встретились, давайте сыграем в игру.
– Мне уже страшно, Александр Николаевич.
– Да не бойтесь. Я – человек чести, в отличие от вас. Игра не смертельна. Более того, это даже не больно. Я задаю вам вопрос: кто вы есть? Отвечаете неправильно – пьете, как вы говорите, штрафную рюмку. Попыток три. Водка в буфете.
Какое-то время идеолог колебался. Но в итоге любопытство пересилило опасения, и Свиристелов достал из буфета серебряный поднос с тремя серебряными же рюмками, стоявший около загадочного вида бутылька. Про себя отметил, что поднос – дорогая и утонченная вещица: на нем были изображены жутковатые сцены с шестого круга дантовского ада.
– Итак, кто вы есть? – спросил Радищев, когда идеолог присел.
– Тартарец! Гражданин Тартарии.
– А борщевичные люди граждане Тартарии?
Журналист улыбнулся и промолчал, как бы давая понять, что не поддается на провокации. А бюст продолжил:
– Современная Тартария – это финансовый проект по утилизации отходов и добыче природных ресурсов. Какова во всем этом идея Тартарии? Что стоит за вашей спиной, когда вы опираетесь на идею Тартарии? Что осталось от вековой миссии, кроме сказок пропагандистов? И главное, связываете ли вы свою судьбу с судьбой Тартарии?