«Екатеринославский комитет выражает свою солидарность со всеми постановлениями съезда, подчиняется всем центральным учреждениям, избранным съездом, приглашает товарищей объединиться и выражает свое порицание всяким дезорганизаторским попыткам, нарушающим цельность и единство работы».
Но единства не было и в революционной среде Екатеринослава. Вместо пропаганды среди рабочих больше занимались спорами между собой. Эсеры навязывали дискуссию «о путях революции». Макар сначала противился: некогда заниматься болтовней, время не то. Но поскольку кое-кто из близких рабочих с искренним восхищением говорил о терроре и геройстве эсеров, согласился. Может показаться странным, но, несмотря на всю азартность своей натуры, Вилонов совершенно не поддался эсеровскому влиянию. Уже в то время его характерной чертой (по словам Виктора Ногина) было «умение правильно теоретически поставить вопрос».
Собраться для диспута решили на Днепре. 24 августа, в воскресенье, на остров Старуха приехало на лодках довольно много народу. Пока шли теоретические споры, обе стороны держались корректно. Но когда эсеры распалились, перешли на личности и стали кричать, что революции ждать нечего, пока рабочих водят за нос Ленин и Мартов — обманщики и лицемеры, отрицающие террор, «наши молодые сердца не выдержали, и мы схватились за палки», — вспоминал Ногин. В этой драке на острове участвовал и Вилонов.
Но раздоры были не только между партиями, но и среди социал-демократов. Кроме искровского комитета, в Екатеринославе был и оппозиционный комитет, гнувший меньшевистскую линию, хотя и не совсем уверенно. Состоял он из социал-демократов старой школы, хорошо эрудированных и умевших неплохо выступать на собраниях. Между двумя комитетами шли долгие дискуссии. Принимал в них участие и Вилонов. «Было очень интересно наблюдать, — вспоминал все тот же Ногин, — как юный Миша Заводской побивал в спорах этих столпов оппозиции».
Искровский комитет решил прекратить бесконечные споры, разоружить своего двойника и увести рабочих, которые шли за ним. Но Михаил оказался нетерпеливее других и, вопреки решению своего комитета отказаться от дальнейшей дискуссии с оппозиционерами, продолжал действовать в одиночку, на свой страх и риск. И убедил-таки оппозицию распустить свой комитет. В один прекрасный день он принес в искровский комитет печать оппозиционеров как символ победы. И хотя вначале Михаилу досталось за своеволие, но в конце концов комитетчики решили, что победителя не судят, и торжественно разрезали и уничтожили печать.