— Сунул грека, руку в реку… — пробормотал я, заранее стиснув зубы, но ладонь упруго и безболезненно оттолкнуло. Действительно, тащит что-то невидимое. Ну да ладно.
Опять время почему-то не правильно рассчитал, однако, судя по всему, меня везут на ритуал о котором говорил шамаг.
Клетка добралась до верха бархана, постепенно замедляясь и перевалила через гребень, разбросав тучу песка, словно на миг включился двигатель транспорта на воздушной подушке. Я жадно всмотрелся вдаль, но открылся вид лишь на такую же дюну, так что еще катиться… Стоп!
Нечто было совсем неправильным… Горизонт! Он запрокидывался и вытягивался вверх, постепенно растворяясь в далеком трепещущем мареве. Ах черт! Стало яснее, куда меня забросило, но одновременно понимание добавило тоски. Я вздохнул и сказал с досадой:
— Вот так вот, Кусака. Эта Сахара похоже находится на внутренней поверхности мирового кольца. Отсюда и непонятки со временем. Тут, в отличии от всех обитаемых площадей, по две ночи и два дня, потому что вращающееся кольцо так перекрывает светило.
— Ма-ау, — посочувствовал некровран.
— И еще досаднее, что обитаемые земли… черт знает где. И факт на лицо в том, что еще до внутренней стороны Тора еще никто не добирался.
На этот раз птица промолчала, даже не поинтересовавшись, что за такой факт я имею ввиду. Некровран уселся на кольце в котором сходились все прутья, похоже некогда в него продевали цепь, а может и сейчас продевают, подвешивая где-нибудь. Клетка-то универсальная, а сейчас вдруг еще оказывается и самоходная. Птица красиво раскрыла крылья, потоки воздуха перебирают кончики перьев. Изображает, понимаешь римский штандарт.
— Значит не хочешь отвечать? А! Квест же нужно твой сдать.
Услышав слово «квест», некровран повернул голову и пристально уставился оранжевым глазом. Ящериц, которых я по штучке просовывал, он хватал ловко, хоть и лязгал клювом в опасной близости от ладони. Любопытно, а случайно он может меня укусить? — подумал я и, недолго думая, подсунул пальцы.
Ворон цапнул мясо, цапнул и пальцы, но острые как бритвы зубы втянулись, обойдя кожу. Урон не засчитался. Неплохо.
Когда хвост последней тушки исчез в жадном клюве, некровран окутался сиянием взятого 4 левела. Желтое оперение, под цвет песка, пошло темными зигзагами и пятнами. Кусака подпрыгнул и взмыл ввысь.
— Мау- мия-у! — раздалось сверху победно. Перья налились небесной синью и некровран исчез на фоне неба.
— Эвон как. Хамелионить значит научился. А как же «возможность приручения?» Или выродку не положен пет? Вот такое вот, мау — мияу…