Ехать с почетным караулом, а не под конвоем — совсем другая песня! Настроение у бывших пленников взметнулось ввысь и не собиралось оттуда спускаться, даже если бы Небесный Свет рухнул на Подземную Тьму. Единственным, кого сия приятная чаша миновала, предсказуемо оказался Лю:
— Кирами, скажи, что это была очередная ложь! Дай мне хоть один повод не убить тебя во сне.
Кристофер мог и соврать — да в глазах Лю читалась искренняя надежда, чтобы соврал — но тот ответил искренне:
— Пока сам не знаю, что делать дальше. Но суть та же, перевертыш. И если бы не твоя собачья преданность Их Величеству, ты бы тоже увидел суть.
— Тогда мы враги, — обреченно заметил Лю. Судя по всему, это признание ему далось нелегко.
— Зачем нам враждовать? Возможно, когда-нибудь мы разойдемся по разные стороны, но ведь пока для этого нет повода. Не убивай меня во сне, перевертыш, Небесным Светом молю.
Его глаза смеялись, но Лю веселья не разделял. Однако кивнул, соглашаясь оставить этот спор до тех времен, пока слово «революция» не прозвучит снова. При этом ни Отрава, ни Нанья не знали, какую сторону они выберут, если такое произойдет. Разве не полагается им оставаться вместе, что бы ни случилось?
Самого Кристофера эта дилемма не беспокоила — наоборот, он был увлечен каким-то другим вопросом. Сначала долго обсуждал что-то с Каджем и клириком, а потом расспрашивал Нанью наедине. Та в поисках ответов на его вопросы все время ныряла в бесценный Трактат Большой Магии, который с таким трудом выторговала. О, как она причитала по поводу Отравиного клейма и несправедливости страданий подруги! Ровно до тех пор, пока король не махнул устало рукой и не приказал секретарю возместить господину Иракию ущерб золотом. Что именно теперь искала в книге Нанья было неизвестно, но Отрава хорошо ту изучила — если есть что-то важное и интересное, то сама не выдержит и выложит все за милую душу. Поэтому и расспрашивать незачем.
Во время путешествия внешность Кристофера Нанья меняла только для остановок в городах, он стал возражать против этого, если не требовалась конспирация. Но в эти короткие периоды Отрава снова чувствовала жгучую тяжесть на сердце, пытаясь разглядеть под грубыми чертами кровопийцу. Но могла рассмотреть лишь то, что отсутствие красоты и изящества ее совсем не отталкивают. Она даже рвалась попросить его навсегда таким оставить, но сдержалась — у такой просьбы не было оснований. Но сам Кристофер явно избегал ее в эти периоды, сводя общение к минимуму. Нанья неуместно подливала масла в огонь, переспрашивая, когда они оставались наедине в заезжем доме: