— С нами крестная сила… Ведь октябрь к концу идет, на дворе холодина такая… сырость…
— Все равно… Умирать, так умирать… а так жить я не могу… слышишь, не могу…
Татьяна Борисовна схватилась за голову.
— Слышу-с, барышня, слышу-с… Будь по-вашему… сделаю… себя не пожалею, а сделаю… Только не дело вы затеваете… Скажет он все графу… помяните мое слово… Тем все и кончится…
— Небось… не скажет… тоже не из железа, чай, истукан он…
— Истукан, верное слово сказали, истукан…
— Посмотрим…
Часа два ещё говорила с Настей Татьяна Борисовна и, наконец, послала её убедиться, все ли заснули в графском доме. Настя вернулась через несколько минут.
— Все, барышня, кажись, спят, тихо!
— Так ступай!
— Ох, барышня, не отложить ли?! — покачала головой Настя.
— Ступай! — уже нетерпеливо, с сердцем крикнула Татьяна Борисовна.
Настя вышла не спеша, продолжая качать головой.
Татьяна Борисовна осталась одна и стала вслушиваться в окружающую тишину.
«Будь что будет… — мелькнуло в её голове. — Не истукан же он, на самом деле…»
Она откинула одеяло и оглядела себя с самодовольным видом. Высокая девственная грудь от переживаемого волнения страсти, распаленной рассказами горничной, колыхалась под тонким полотном сорочки, обнаженное плечо и полная рука, казалось, были изваяны из розового мрамора и покрыты тем мелким пухом, который делает сходство плеча молодой девушки с нежным персиком.
Надо было быть на самом деле истуканом, чтобы устоять против этого чарующего соблазна.
Татьяна Борисовна натянула одеяло на себя и продолжала прислушиваться… Щеки её пылали горячечным румянцем, глаза сверкали лихорадочным блеском — она была несомненно больна, больна избытком здоровья.
В голове её носилась во всех подробностях та сцена французского романа, которую она решила повторить с Семеном Павловичем. Там тоже был доктор и молодая жена старого барона, которую он держал взаперти.
Татьяна Борисовна не знала, что её тетка Настасья Минкина собственным умом дошла до почти подобной же сцены, которую она, как припомнит читатель, проделала с Егором Егоровичем Воскресенским.
Наконец послышались шаги. Татьяна Борисовна узнала тяжелую походку доктора и торопливую — Насти.
Молодая девушка замерла и даже как-то съежилась в ожидании. Ей вдруг сделалось страшно.
Дверь отворилась, и в комнату вошел Семен Павлович со своим обыкновенным серьезно-угрюмым видом.
Настя, отворив ему дверь, тотчас плотно затворила её и осталась в соседней комнате.
Татьяна Борисовна лежала не шевелясь, с устремленными в одну точку глазами.
— Заболели… чем?.. — отрывисто спросил Орлицкий.