— Что же ты такое сделала? — перешел он на сердечное ты. — Разве невеста не может поцеловать своего жениха?..
— Невеста! — горько улыбнулась она. — Разве я смею даже думать об этом! Вы не знаете меня, я совсем не то, что вы думаете, я скверная, гадкая…
— Ни слова… Я не хочу знать твоего прошлого, я знаю тебя второй год такую, как ты есть, и такую я люблю тебя.
— Но ведь я… — начала было Зоя Никитишна, подойдя к Петру Валерьяновичу.
— Говорю, ни слова… — зажал он ей рукою рот и снова привлек к себе.
Она села на край кровати.
Он, не давая ей сказать ни слова, начал говорить о их будущем.
— Но что же я… быть может, ты не хочешь… не любишь меня?.. — вдруг перебил он самого себя.
— Я?! — тоном вопроса и упрека отвечала Зоя Никитишна и уже сама крепко поцеловала его.
— Значит, любишь, а больше ничего мне знать не надо, слышишь ли, ничего!..
Они решили, до окончательного выздоровления Петра Валерьяновича, ничего не говорить Ольге Николаевне.
Счастье, говорят, лучшее лекарство — это лекарство подействовало на Хвостова, он стал поправляться и крепнуть не по дням, а по часам.
Когда он в первый раз встал с постели и вышел в гостиную, для Ольги Николаевны был настоящий праздник.
Она с восторгом смотрела на сидевшего в кресле сына и бросилась обнимать присутствовавшую при первом выходе больного Зою Никитишну.
— Тебе, тебе обязана я этим счастьем… Чем награжу я тебя!.. — воскликнула старуха.
Зоя смущенно молчала.
— Она спасла мне жизнь, — сказал Петр Валерианович, вставая с кресла и подходя к Белоглазовой. — Я посвящу ей её остаток — вот её награда! Матушка, позвольте представить вам мою невесту.
Ольга Николаевна сначала в недоумении отступила.
— Мы любим друг друга… — продолжал Хвостов, и в голосе его была такая мольба по адресу матери, не разрушать даже, малейшим колебанием его счастья, что старуха торжественно подняла руки.
Хвостов и Белоглазова упали на колени.
Благословение совершилось.
Через месяц, в приходской церкви святых Афанасия и Кирилла, на углу Афанасьевского переулка, совершилось скромное венчание Петра Валерьяновича Хвостова с Зоей Никитишной Белоглазовой, неожиданно, даже для самой себя, ставшей полковницей Хвостовой.
Почти три года промелькнули незаметно.
Внезапная, неожиданная, скромная свадьба Петра Валерьяновича, конечно, поразила москвичей и в особенности москвичек, к числу которых принадлежали рассерженные маменьки и разочарованные дочки.
Толки о позорном, из ряда вон выходящем «messaliance» — как московские матроны называли брак полковника Хвостова с приживалкой своей матери — возбудили много сплетен в обществе, но прошло несколько месяцев, явилась новая московская злоба и «молодых» Хвостовых оставили в покое.