На этом убийства и истязания кончились.
Из оставшихся в живых на гауптвахте отнесли на квартиру на руках подпоручика Винокурова, совершенно в беспамятстве, безнадежного, и отвели штабс-капитана Дмитриева, и без того слабого здоровьем, изможденного троекратным истязанием под розгами, и аудитора Губанова, изувеченного и хромого.
Все трое впоследствии выздоровели, только первый страдал головою, которая была страшно избита, а последний остался на всю жизнь хромой и с трудом ходил на костылях.
19 июля, кроме офицеров, передопросили снова всех арестованных.
Допрос сопровождался жестоким наказанием розгами: несчастные, однако, твердо стояли на своем, что ничего не знают.
Тогда, кроме Соколова и солдатки Сыропятовой, всех повели в ригу.
Здесь стояли двое зимних дровней, запряженных пожарными лошадьми.
Войдя в ригу, поселяне стали опять спрашивать арестованных, причем, не стесняясь, при трупах, осыпали несчастных бранью.
Сами не смея дотронуться до своих жертв, поселяне заставляли приведенных выносить тела из риги.
Это была потрясающая душу сцена! Окоченевшие члены — в том самом положении, как были при последних минутах — волочились по земле.
Полковник Бутович имел вид покойнее прочих.
— Ну, что же вы пришли, стоять что ли? — кричали на арестованных злодеи и подвигали к ним обезображенные трупы, с которых вся почти одежда была разграблена.
Поместив четыре трупа на одни дровни, а три на другие, убийцы поволокли свои жертвы на кладбище летним путем на дровнях, спустившиеся члены волочились по земле.
Отведя арестованных на гауптвахту, поселяне взяли отца Лавра и повели его насильно на кладбище.
Не входя в церковь, поселяне кое-как побросали трупы в две приготовленные могилы: в одну — четыре, в другую — три.
Один старик стал их в яме поправлять.
Сверху, между тем, кричали:
— Клади их по чинам, старшего под низ!..
Отец Лавр, облачась, начал службу, после окончания которой могилы были засыпаны.
К Василию Васильевичу Хрущеву вскоре после похорон пришел старик-поселянин, тот самый, который укладывал в могилах покойников.
— Здравствуйте, ваше благородие, похоронили мы сейчас покойничков, уж и страсти же были! — сказал он, остановясь у притолки двери.
Он рассказал подробности похорон и в конце концов заметил.
— А ведь отец-то Лавр сознался, что точно была подписка.
Он пристально посмотрел в лицо Хрущева.
Тот, однако, не смутился.
— Какая подписка?
— Да не бойтесь, спрашивали об вас, кричали отцу Лавру: «Не подписался ли капитан, мы его сейчас разорвем», но он сказал, что твоего благородия фамилии подписано не было, но кроме вас — все виноваты…