Хрущев переменился в лице.
— Не бойсь, тебя не за что обидеть! — успокоил его заметивший смущение старик и ушел.
Волнения стихли повсюду, и поселяне с напряженным нетерпением стали ожидать возвращения из Петербурга своих депутатов.
В сердцах многих, видимо, зашевелилось сознание своей неправоты и угрызение совести за содеянные преступления.
Последнее было ещё усугублено суеверием, многие рассказывали, что покойный Бутович разъезжает по ночам по поселениям в своем кабриолете.
Некоторые даже клятвенно уверяли, что видели его своими глазами.
После взрыва наступила тишина, после преступления — раскаяние.
Из Петербурга, между тем, до поселян стали доходить далеко не ободряющие их вести.
Депутаты поселян были приняты государем Николаем Павловичем в Ижоре.
— Кровожадные злодеи! — сказал им государь. — ещё не успели умыть рук ваших от невинной крови и дерзаете предстать ко мне. Знаю все ваши дерзкие замыслы. Кого вы убили? Начальников, Богом и мною поставленных!..
Из числа депутатов был Осип Козьмин, бывший прежде головою над Вышенскою волостью. Государь сказал ему:
— И ты здесь, тот самый, которого брат мой удостаивал посещением?
— Мы вашим императорским величеством всегда весьма довольны, но начальство изменою хотело погубить всех отравою.
Депутаты подали записки Богоявленского и Яцковского. Государь прочел.
— Если я сейчас велю из вас, извергов, тянуть жилы, что тогда вы будете говорить? То же самое и записки ваши! — с гневом воскликнул государь.
Депутаты молчали. Они были поражены таким приемом и поняли, что дело их — преступление.
— Если есть в вас капля человеколюбия, — продолжал государь, — то раскайтесь в ваших поступках, я приеду и, быть может, помирюсь с вами, а между тем отслужите панихиду по убиенным и отговейте неделю, тогда я увижу…
Отголоски этого царского приема какими-то неведомыми путями достигли до военных поселений ранее возвращения депутатов, и томительное беспокойство служило причиною все ещё продолжавшихся бурных выходок, но уже носивших лишь характер угроз, не приводимых в действие.
Среди поселян, по-прежнему собиравшихся толпами, слышались возгласы:
— Надо бы было всех добить!
От приходивших к Василию Васильевичу преданных ему поселян последний узнал, что они ожидают только своих депутатов, и чуть что, хотят затевать вторичный бунт, и тогда всем остальным «господам» беда будет.
— Что же они говорят обо мне? — спросил Хрущев. — Вероятно, тоже хотят убить?
— По правде сказать, и об этом разговор был, кричат, словом, чтобы и корня не было! Мы уж их уговаривали: за что нашего командира убивать? Тут и другие сказали: ведь, дескать, чуть что, и он от нас не уйдет, как гость сидит, — приди и бери!