Он стоял голый и смотрел на него в упор своими мертвыми глазами…
Сергей Дмитриевич узнал его.
— А-а… приятель… ты как здесь… — забормотал Талицкий, не попадая зуб на зуб, и вдруг разразился каким-то диким хохотом…
Голый Зыбин стоял перед ним и все продолжал неотводно смотреть на него.
Сергей Дмитриевич в паническом ужасе попятился назад и почувствовал, что кто-то обхватил его сзади.
Он почему-то вдруг догадался, и эта догадка мгновенно перешла в уверенность, что это была она, только что убитая им Екатерина Петровна. Он почувствовал даже устремленные в его затылок два её мертвые глаза.
Сергей Дмитриевич ещё более похолодел от обвивших его мертвых рук, с которых капала вода.
— И ты здесь… ха, ха, ха… — среди однообразного шума продолжавшегося ливня раздался дикий хохот убийцы.
Он хотел вырваться из этих роковых объятий и бежать, но почувствовал, что ноги не повинуются ему — они точно приросли к земле.
Вокруг него запрыгали какие-то темные фигуры, окружая его все более и более плотным кольцом… В ушах его стали раздаваться дикие звуки, свист, гиканье и какой-то адский хохот…
— Не уйдешь… Попался… — слышались ему злобно-радостные возгласы уже многочисленной толпы окруживших его существ…
Из его груди, как бы гармонируя с этими раздававшимися в его ушах дикими звуками, вырвался снова не менее дикий хохот.
Стало светать…
Сергей Дмитриевич оказался стоявшим между двумя уцелевшими старыми березами, прислонившись к одной из них среди высоких пней срубленных деревьев. Он в темноте взял в сторону от лесной избушки, оставив её в стороне.
В полуверсте виднелась его усадьба.
Но он не узнал местность и не пришел в себя. Он продолжал дико озираться по сторонам и хохотать.
Прошло уже около недели со дня отъезда Екатерины Петровны из Москвы.
Петр Валерьянович чувствовал себя сравнительно хорошо, хотя нельзя сказать, чтобы не скучал в разлуке с женою, первой со времени их супружества.
Он, впрочем, утешал себя мыслью, что Зоинька, как звал он жену, рассеется от однообразного домоседства с больным мужем и выездом только в приходскую церковь да в монастырь.
Приученная, старая, крепостная прислуга делала незаметным отсутствие Екатерины Петровны как хозяйки — раз заведенная хозяйственная машина шла без сучка и задоринки, никакие хозяйственные заботы не касались больного барина, боготворимого всеми дворовыми людьми, начиная с Устиньи и Никанора, специально ходившей за ним пожилой женщины и преданного старого камердинера и кончая последним казачком и девочкой для посылок.
Все шло в доме Хвостовых своим обыденным порядком. Петр Валерьянович с утра до вечера занимался чтением книг и газет, убивая этим казавшееся ему бесконечным время, и лишь в конце недели видимо заскучал, ожидая писем от жены.