— Это одно и то же лицо.
Граф вскочил и всей своей фигурой и выражением лица изобразил из себя вопросительный знак.
— Садитесь… я расскажу вам все по порядку… Граф сел.
Наталья Федоровна во всех подробностях передала ему услышанную ею от покойной Екатерины Петровны историю её приключений с того дня, когда она для всех считалась утонувшей.
— Все-таки не миновала своей участи и умерла загадочною насильственною смертью… Дай Бог, чтобы обнаружили злодея, сразившего разом две жизни… Её муж ведь умер ударом…
— Слышал!.. Он обманул меня, — как бы про себя произнес граф, — мерз…
Алексей Андреевич остановился.
— Кто?
Граф рассказал ей о рассказе Семидалова, представившего свою роль совершенно в ином свете, нежели было на самом деле, судя по рассказу покойной Бахметьевой.
— Кто же будет говорить на себя? — кротко заметила Наталья Федоровна.
— Однако… Это ложь, и к тому же никто не тянул его за язык… — сердито проворчал граф, начиная приходить в видимое раздражение.
— Я приехала просить вас, граф, угадав, что несчастная утопленница Катя Бахметьева, или официально Хвостова, чтобы её прежнее имя не было обнаружено… — торопливо, после некоторой паузы, заговорила графиня. — Или, быть может, я опоздала? — тревожно добавила она.
— Напротив, приехавшие крючки считают её именно за Хвостову, а я им в их деле не помощник… — заметил граф.
— А Петр Федоров?
— Петр Федоров от страха ни жив, ни мертв — тоже слова не скажет. Знает кошка, чье мясо съела… Ну, да я до него доберусь…
— В таком случае я спокойна и попрошу вас, граф, ещё об одной услуге… — продолжала Наталья Федоровна.
— Я в вашем распоряжении, графиня! — с далеко несвойственной ему галантностью ответил граф и даже привстал.
— Нельзя ли устроить, чтобы тело несчастной доставили в Новгород, а оттуда в Москву, для предания земле в семейном склепе Хвостовых.
— Ничего нет легче — это устроится само собою, после исполнения всех судейских формальностей, я же со своей стороны окажу все мое содействие, хотя теперь, вы знаете, я в России — нуль…
Он горько усмехнулся.
— Мне остается только поблагодарить вас и уехать спокойно, уверенной, что все устроится как нельзя лучше…
Графиня встала.
Поднялся со своего места и Алексей Андреевич.
— Я буду дожидаться в Новгороде и провожу тело до Москвы… Я очень любила эту несчастную… — сказала она сквозь уже давно сдерживаемые слезы.
— Вы… святая… графиня… — дрогнувшим голосом сказал граф Аракчеев и отвернулся от жены, чтобы скрыть выступившие на его глазах слезы.
Графиня заметила душевное волнение своего мужа, но не дала ему этого понять и молча протянула руку.