— Разве он не рассказал тебе? — голос срывается, паника накатывает.
Дергаюсь вырваться, но генерал держит крепко.
— Дэлия, успокойся, — говорит тихо и не выпускает из рук, — конечно рассказал. Публий не умеет врать долго. Особенно мне.
На лице генерала застывшая маска, ни единой эмоции кроме холодной сосредоточенности. Пойманной преступницей себя чувствую, но ничего не могу сделать. Я будто в клетке с опасным хищником, и он готовится к прыжку. Безотчетный страх, бесконтрольный. Даже моя любовь не в силах его уничтожить. Слишком глубоко сидит инстинкт и шепчет: «Беги».
— Тише, родная, — просит Наилий и ослабляет хватку, — да, я знаю про привязку и что тебе пришлось сделать. Публий говорил про духа, но настаивал, что сам виноват. Мои руки, говорил, резали.
Генерал осторожно берет меня за запястье и разворачивает раненую ладонь вверх.
— Дергался я, конечно, но не хвататься же за оружие. А без поединка… Целый капитан, в наряды не закроешь, на дополнительные дежурства не поставишь. И так дома не живет, а от усталости еще зарежет кого-нибудь на операционном столе.
Наилий говорит спокойно и внимательно рассматривает пятна крови, пропитавшие фиксирующую перчатку. Я от слабости едва на ногах стою. До сих пор не верю в то, что слышу. Будто запись звучит с диктофона откуда-то из другой жизни.
— Я понимаю, почему свою кровать поставил рядом с твоей. Боялся, что от стресса задыхаться начнешь. Мне другое не ясно. — От адреналина генерал разогревается все сильнее. Через спокойствие прорывается гнев резкими окончаниями слов. — Почему нельзя было сразу мне рассказать? Зачем это кровавое представление? — По-прежнему ни слова не могу из себя выдавить. Открываю рот и слышу стон, обрывающийся тишиной. — Я такое чудовище, что для друга и любимой женщины хуже, чем дух-каннибал?
Кажется, что ливень начинается прямо сейчас и выливает мне на голову озеро ледяной воды. Не отражаюсь в бездне глаз генерала, не слышу биения своего сердца и все, что могу сказать — правду. Без сбивчивых оправданий и невнятного мычания. Тихо, но четко признаваясь, как давно должна была сделать:
— Я действительно боюсь тебя, Наилий. С того момента, как увидела в коридоре закрытого военного центра. Ты сильнее меня, твою ярость я едва выдерживаю. Замираю от ужаса, стоит тебе строго о чем-то спросить, и не знаю, что с этим делать.
Тучи проливают первые тяжелые капли, пятная крышу темными следами, ветер приносит запах грозы и треплет светлые волосы генерала. Он гаснет и медленно кивает в такт моим словам и своим мыслям. Держит за руку, а когда снова поднимает взгляд, я больше не чувствую колючего холода.