— Кайден, не надо! — в моем голосе паника мешалась с мольбой. — Они… они догадаются! Они узнают!
Собравшийся было встать лучник, осел на стул, и снова поднес плошку с водой к моим губам. Я пила, придерживая ее дрожащими, будто враз лишившимися костей руками.
Слабость, слава Бригите, потихоньку отступала.
— Ну, и что это было? — тихо, но очень зловеще вопросил у меня Кайден. Так зловеще, что руки у меня ослабли, и я опустилась на подушку, бессильно прикрыв глаза. Уши, правда, наоборот навострила — не хватало еще, чтобы переполошившийся боевик плюнул на тайну и помчался к наставникам за подмогой.
— Шела-Шела! — вздохнул он у меня над головой, — Ну, что ты творишь, бестолковая?
И, тихонько ругнувшись себе под нос в адрес неизвестной «рыжей дурочки» (Ну, это же не обо мне, верно? Я-то умница!), подоткнул мне одеяло под бочок.
Во-о-от, так-то лучше, а то что удумал — ругаться на бедную обессиленную целительницу! Я почти уже провалилась в сон, но внезапно меня словно шилом в бок кольнуло: непенф!
Я же жаровню не затушила, если сейчас уснуть — одна Бригита ведает, куда меня эти сны приведут! Я скосила глаза на спину лучника, который занимался чем-то у стола, и невольно передернулась. Нет уж, к повторной встрече с его самовольным жильцом я, пожалуй, пока не готова. Дайте от первой отойти толком!
— Кайден! — позвала я тихонечко свое белобрысое горе.
Он оглянулся, и я попросила:
— Жаровню из-под кровати достань, пожалуйста, водой залей. А потом комнату проветри…
Боевик безропотно отложил свое занятие и взялся выполнять указания. А я перекатилась на бок, и бездумно следя за ним взглядом, думала обо всем сразу и ни о чем одновременно. О том, что горло у меня болит так, будто я и впрямь надышалась дымом и накричалась до хрипоты. О том, что давненько у меня не было столь сокрушительных провалов — все-то мне с наскоку удавалось, все-то у меня легко выходило… Вот и поверила, забылась. На том и погорела. Без малого в самом прямом смысле.
Думала о том, что ночевать мне у Кайдена лучше не оставаться — а то ему самому тогда придется спать на голых досках пустующей кровати, а это не дело. А значит, надо собраться с силами и как-то дойти до нашей с Нольвенн комнаты. И она же там волнуется, небось…
О том ярком, жарком, жадном, что открылось мне в сознании Кайдена я старалась не думать. Думать об этом было ужасно неловко, особенно при нем самом. Хоть и непередаваемо сладко.
О том, что с Кайденом надо бы поговорить, отчитаться по итогам провала, я тоже старалась не думать.
А что тут думать? Тут, думай — не думай, все одно придется.