…может, директор мне примерещился? Не мог же он…
Сейчас это было неважно. Кто бы то ни был, его нужно остановить.
Я сделала всего семь шагов и уперлась в мягкую пружинящую стену. Обернулась. За спиной — темнота пустого коридора. Я коснулась ее рукой, и пальцы увязли в воздухе как во вчерашней каше, оставив такое же липко-неприятное ощущение. Войти оказалось можно. Выйти — нет.
Вот тут мне окончательно стало страшно. Наверное, даже страшнее, чем один на один с демоном в Зубастом замке. Там я знала, что нужно делать. Сейчас же… ощущение абсолютной беспомощности и полной паники захлестнуло с головой. Да что ты можешь, целительница?
Правильно, ничего. Только семь шагов вперед и наблюдать.
Я снова прильнула к щели.
Черные свечи по стенам. Тонкие, длинные. Я видела такие у демонологов, когда приставала к ним с расспросами. Ритуальные. Пол тоже испещрен знаками, линиями, на первый взгляд, совершенно беспорядочными, но стоило начать к ним присматриваться, как они выстраивались в ясную четкую схему, обретая некий глубокий смысл. Человек, так похожий на директора, передвигался между ними осторожно, не касаясь линий, и что-то бормотал себе под нос. И от этого бормотания сила продолжала сгущаться. Скопившаяся в комнатушке мощь потрясала воображение.
Старик обошел стол по кругу, и мои надежды рухнули. Человек, так похожий на директора, им и оказался. Он склонился над лучником, не прерывая бормотания, и принялся чертить невидимые символы у него на лбу. А закончив, вдруг отечески потрепал по волосам и произнес вслух, заставив меня вздрогнуть.
— Прости, мой мальчик. Осталось немного.
Очень хотелось закричать. Ворваться в комнату с воплем: «Что же вы делаете?! Как вы могли?!». Но здравый смысл еще не окончательно меня покинул. Я даже первую фразу закончить не успею, как директор, в руках которого скопилась такая мощь, размажет меня по стенке. Поэтому я продолжала смотреть, цепляться за детали, в безнадежной попытке обнаружить хотя бы за мизерный шанс на спасение.
И зацепилась.
Над светлой макушкой в воздухе висел шар света. Пронзительно-яркого цвета весенней листвы. Он сверкал солнечными лучами, бликами воды, звенел птичьей трелью, шептал ветром в ветвях. Маленький шар по мощи превосходящий все, что уже витало вокруг, но светлый и чистый, был силой убитой метсаваймы.
Дверь, та дверь, что была прочно опутана древесными корнями и цветущим вьюном, протяжно заскрипела в душе, силясь распахнуться в ответ на немой зов. И я поняла, что надо делать.
Кровь фейри. Ничтожная восьмеринка. Но я же слышала голоса на той памятной поляне, я же чувствовала сердце Брейдена. Я смогу, у меня получится. Мне же не нужно достучаться до Старших, всего лишь до бабки, а она уже все сделает. Она не из тех, кто жаждет гибели школы, она поможет. Надо только дотянуться, позвать. Кровью кровь. Дыши, Шела, дыхание — это тоже ветер. Ветер в твоей крови, ветер способен преодолеть любые расстояния, что уж там говорить о жалком броске до березовой рощи. Ветер все слышит и шепчет в листве, раскрывая все тайны мира.