Я чувствовала себя перебаламученным озером — чувства били ключами, взвесью подымалась обида.
Целителю душ в таком смятении к больным лучше и близко не подходить — все равно, не поможешь. Дай Бригитта, хуже не сделать!
Мелькнула у меня было мысль, пойти к директору Паскветэну покаяться, признаться в своей несостоятельности — но подняла голову цеховая гордость. И я самой себе отмерила срок до возвращения болезного моего боевика с практики. Если и тогда не смогу к лечению вернуться — придется, и впрямь, с повинной идти.
Я в который раз попыталась вчитаться в лечебные рекомендации, и поняла, что уже десять минут таращусь в одну и ту же строку, но, хоть убей, не вспомню, что же там написано. У-у-у, Кайден! Один ущерб от него — ни работы, ни учебы!
Я с досадой захлопнула конспект.
Пойду, прогуляюсь, пожалуй.
Я одернула платье, поправила косу и, повертевшись перед небольшим серебряным зеркальцем, недавним подарком Нольвенн неведомо от кого, упорхнула из комнаты. Подружка осталась сидеть на кровати, уткнувшись в собственные записи, и на мое прощание лишь буркнула что-то невразумительно.
Моя бессменная соседка в последние дни что-то совсем посмурнела. Еще ядовитее, чем прежде стала. И приключилось это с ней ровно тогда же, когда и со мной. И пусть имя того, ради кого разогнала она всех своих ухажеров, Нольвенн мне открывать не желала, я и сама могла сказать с уверенностью — уехал ее сердечный друг на практику точно так же, как и моя невзгода уехала. Наверное, я могла бы, хорошенько подумав, и сама назвать имя — в конце концов, тех, кто может позволить себе делать столь дорогие подарки, среди уехавших не так и много. Но я уважала желание самой близкой своей подруги сохранить тайну, и потому не совала нос туда, куда меня не звали.
Погруженная в мысли о том, что происходит вокруг Нольвенн, я отвлеклась и выпустила из виду, что происходит вокруг меня. Прямо передо мной, если быть точной. И спохватилась, лишь когда налетела на кого-то, и чужие руки прихватили меня за локти, оберегая от падения.
— А я все гадал — заметишь или не заметишь? — Тонан смотрел на меня с высоты своего роста, и смешливо щурил глаза-вишни.
— Ой… — смутилась я, чувствуя, как краснею. — Привет! И извини…
Я добавила к словам покаянную улыбку, и парень, выпустив мои руки, ответил:
— Да это ты извини, я специально на пути встал, если честно.
Он отступил в сторону, давая мне пройти, и неспешно побрел рядом:
— Ты такая сосредоточенная была, что я не удержался! — обаятельная улыбка рунника свела на нет мое раздражение, еще до того, как оно успело зародиться.