— Мистер Пейтон запрещал мне также и просить других помолиться за распятых…
— Ты хочешь, чтоб я попробовал?
— Из всех моих знакомых ты больше всех разделяешь со мной идеи сочувствия.
— Ты знаешь, ты мне сейчас даже честь оказала таким сравнением, — Джон вдруг выглядит действительно польщенным, — только объясни, что делать.
— Доверься Небесам, Джо, — говорит Агата, — пусть они приведут тебя к тому, кто достоин помилования, пусть сами подскажут тебе нужные слова. Я не читала конкретной молитвы, я просто просила за живого человека.
Джон кивает и уходит. Агата выжидает порядка десяти минут, пока он исчезнет среди крестов. Затем ищет Анну Фриман по номерам, выбитым на «спинах» распятий. Она шагает между крестов, наполняется стонами демонов, ощущает, как приливает к щекам стыд. Нет, она их не жалеет — нет. Здесь были лишь пропащие души, в которых не верил уже никто. Но все ли они действительно безнадежны? Она — она безнадежна. Она до сей поры не ощутила в себе раскаяния за совершенные ею преступления. Разве что за слабость души, позволившую ей оставить сестру в одиночестве. Агата находит Анну Фриман. Запоздало понимает, что в сумке не лежит ни воды, ни хлеба. Девушка на кресте глубоко в забытьи, выглядит измученной, ей бы не помешала поддержка.
У девушки по шее и рукам разбегаются стайками родинки. Как у Ханни.
Колени сами опускаются на землю, ладони сами встречаются друг с дружкой. Агата молится, даже не смахивая слез. Она не верит, что у неё получится. Архангелы совершенно зря считают её какой-то исключительной. У неё попросту не может получиться — в ней не было ни капли из тех чувств, что были вчера. Нет убежденности в собственных словах, нет уверенности, что суккуба может встать на правильный путь. Но девочка на кресте такая юная… Прямо как Ханни — такой, какой Агата её запомнила. Еще толком не осознавшая, где грех, а где преступление. Еще не нашедшая в себе силы противостоять соблазну.
В какой-то момент, когда истощенная мольбой и окружающим жаром Агата пошатывается, практически падая на землю, — она уже сорвалась с молитвы и уже просто в исступлении бормочет что-то, что и сама-то не особенно разбирает, забывая сразу же, как только слова срываются с губ. Не было ничего справедливого в том, что ей дали возможность искупления грехов, а этой легкомысленной девчонке — нет. Просто у неё не было никого, кто наставил бы её. Так может, сейчас… Может, Агата сможет? Может, это поможет и самой Агате? Пусть это сработает хотя бы раз. Еще один раз.
Сухим раскатом над Плато Суккубов гремит гром. Сверкает молния. Агата ощущает лишь уходящий в землю электрический разряд, и оглушенная им абсолютно бессильным кулем сваливается на выжженную землю — лишь краем сознания она слышит крик. Чужой крик. Высокий, женский.