— Н-да. И что теперь делать?
Меня все эти новости огорошили и заставили растеряться. Зато Джокер был похож на сжатую пружину: сосредоточен, собран, полон энергии.
— Сначала к нотариусу. А потом я поговорю с одним человеком. Он уже в Лобо-дель-Валле.
* * *
Вечером Джокер заперся в библиотеке, и я решила, что будет мудро не показываться пока ему на глаза. Когда все талисманы были развешаны, молитвы прочитаны и защитные знаки написаны, а любопытная луна старалась заглянуть в зазор между неплотно задернутыми шторами, я все-таки решила спуститься на второй этаж.
Сейчас, когда решалась судьба империи ван Хорнов, я боялась оставлять Вилда одного, так что новые визиты к маме или на Роузхилл пришлось отложить. Да и вообще, в библиотеке было подозрительно тихо. Пора было проверить, жив ли Джокер там вообще.
На этот раз мне не нужен был предлог в виде чашки с настоем. Я подождала перед дверью, прислушиваясь, не раздастся ли по ту сторону хоть малейший шорох, затем повернула бронзовую ручку.
В комнате было темно, но мне, как и Вилду, свет был не нужен. Он снова сидел за столом, уронив голову на скрещенные руки. Письмо лежало рядом, а книга, из которой его достали, валялась на полу. Я подняла довольно увесистый том и провела ладонью по переплету из телячьей кожи. От старой позолоты не осталось ни крупинки, так что название можно было прочитать только при ярком свете или нащупать кончиками пальцев.
«Жизнь, необыкновенные и удивительные приключения Робинзона Крузо и так далее, и так далее». Жизнь паренька, не пожелавшего учиться судейскому делу и в восемнадцать лет покинувшего родительский дом, чтобы полностью отдаться единственной своей любви — морю.
Мальчик, зачитывавшийся в детстве этой книгой, вырос и в восемнадцать лет решил стать юристом, потому что не любил никого и ничего. Я положила книгу на край стола. Начинать разговор первой не хотелось, потому что последний наш разговор несколько часов назад закончился не очень хорошо.
После больницы я выпросила у Джокера пятиминутную остановку перед кондитерской миссис Адамс. Просто не могла себе отказать в нескольких глотках какао с корицей и кофейным ликером. Как-будто знала, что этот обжигающий напиток в двойном картонном стаканчике будет моей единственной радостью в этот день.
А на выходе я столкнулась с шерифом Келли. Он уже ушел на пенсию, сильно поседел и чуть ссутулился, но выглядел все таким-же крепким и надежным, как сучковатая дубовая палка отставного полковника викторианской эпохи. Он вежливо поздоровался и посторонился, давая мне дорогу. Он всегда был вежлив, но сейчас в его голосе не слышалось былого тепла. Наверное, он тоже винил меня в разрыве в Робом.