Пананин резко открыл глаза. Сердце бешено стучало, на лбу выступил пот. Вокруг темно и совсем рядом могучий богатырский храп.
Прошло несколько минут, прежде чем Мишка сообразил, где он находится. Он вспомнил всё, что произошло недавно. И так стало ему жалко себя, что из глаз потекли слёзы. Захотелось домой, где еда, компьютер, мама…
Вскоре его накрыло полностью, как только вспомнил, что вокруг идёт война, и он может погибнуть. Мишка с трудом сдерживал всхлипывания, засунув в рот кулак.
Взрыв прозвучал настолько неожиданным, что полный мочевой пузырь Мишки опростался, забыв спросить хозяина. Палатка подлетела, и сбитая комьями земли завалилась.
— Миша, живой? — крепкая рука Терёхина, не дожидаясь ответа, уже рванула Пананина за шиворот, поставила на ноги и увлекла к противовоздушной щели.
Чего уж тут сопротивляться, когда тебя пытаются спасти. А вокруг вставали разрывы, свистели осколки, кричали раненые, падали убитые. Смерть пришла под утро, выкашивая ряды полусонных, раздетых красноармейцев. Запрыгнуть в щель Мишка с напарником не успели, взрыв за спиной сбросил их на дно земляного укрытия и присыпал хорошим слоем земли. В отбитом теле ощущалась боль, но за какой-то гранью осознания. Терёхин пытался повернуться в узкой щели, сдавливая Мишку, да видно, понял, что пока это невозможно, затих.
Взрывы затихли также неожиданно, как и начались. Повар резко дёрнулся, придавливая Пананина, и встал отряхнувшись. Мишка провалился глубже в щель, уткнувшись лицом в землю. И сразу активно заработал руками и ногами, стараясь выкарабкаться. Через пару минут ему это удалось.
Мишка попытался задать вопрос и успел только мыкнуть, как грязная широкая ладонь повара крепко зажала ему рот.
— Тихо, — прошептал Терёхин, — немцы…
Мишкины глаза округлились. Боль, которая разрасталась в отбитом теле, мгновенно притупилась. Он обессилено опустился на колени. В это время раздались беспорядочные автоматные и винтовочные выстрелы.
— Раненых добивают, сволочи. Войну хорошо слышать, да тяжело видеть, — хмуро произнёс Терёхин, оглядываясь вокруг.
Мишке удалось убрать ладонь повара с лица.
— Что будем делать? Бежать? Только у меня ноги подгибаются. Может их перестрелять?
Мишку начало трясти мелкой дрожью, застучали зубы, задёргалась рука.
— Сказал бы словечко, да волк недалечко, — угрюмо ответил Терёхин.
— Хенде хох, швайне! — два немецких солдата направили винтовки на Мишку и повара. — Ком.
Один из немецких солдат показал стволом направление, куда им следует идти.
— Пошли, Мишаня, пошли, — пробурчал Терёхин и полез из щели наверх.