Нет, не все было безоблачно. Известно, например, что Ге не принимал религиозной живописи молодого Нестерова, как Нестеров не принимал его картин. Нестеров потом, не очень-то справедливо, объяснил их расхождение личными счетами, писал, что Ге играл всегда «житейскую комедию», избрал роль «архиерея», — молодежь бережно снимает с него в прихожей засыпанный снегом армяк, а он протягивает руки, повертывает голову и говорит, говорит, говорит. Говорил Ге много, не всегда удачно, но всегда искренне. Нестеров со своими упреками, пожалуй, одинок.
Не все молодые были одного направления, и не все молодые принимали направление Ге, и он не всех их принимал, но жила в нем мудрая и оттого, должно быть, детская радость, рождавшаяся при мысли о постоянном движении жизни. Он сравнивал жизнь с рекой и был счастлив, что нет ей покоя, течет, — не всегда, как ему хочется, но вперед течет и вспять не повернет. Он порой говорил о себе: не «живу», а «плыву». Не бояться стремительного движения Времени, радоваться: главное — плыть, не искать глазами берега, не нащупывать ногами дна, плыть. Утонуть, раствориться в потоке не страшно, оказаться на мели страшно. Вот почему все по-настоящему молодые — «единомышленники».
Художник Ульянов, юношей встречавший Ге в коммуне Московского Училища живописи, вспоминает: среди молодежи старик был «общим другом, способным входить в чужие интересы и даже разделять увлечения каждого». Не от всеядности — от желания понять. От желания быть рядом, плыть вместе.
Беседы Ге были страстны и зажигательны. Это — общее мнение. Репин, слишком часто и слишком во многом несогласный с Ге, по горячим следам сообщал Татьяне Львовне Толстой: «Третьего дня Ге у Корсаковых на частной квартире читал публичную лекцию об искусстве и идеалах… Я слушал с удовольствием — он талантливый оратор. А когда, по окончании, мы попросили его пополнить заключение, он говорил еще около часу — все больше о себе, о своей борьбе, своих идеалах, исканиях, жизни, это было так трогательно, что некоторые слушатели в конце прослезились, дошли до экстаза. Да, он человек необыкновенный, и талант и душа еще горят в нем и бросают яркие лучи другим».
Если Ге словом своим Репина своротил, надо ли удивляться молодым, которые к тому же всегда знали и чувствовали, что самое страстное слово художника о борьбе, идеалах, исканиях, жизни обращено к ним, что для них — самые яркие лучи.
Как раз в ту пору, когда Ге перебирался на хутор, украинский живописец Николай Иванович Мурашко основал в Киеве рисовальную школу. Это было демократическое учебное заведение, которое завоевало известность не только на Украине — во всей России. Многие художники, приезжая в Киев, обязательно навещали школу, беседовали с учениками. Частым гостем школы был Репин.