— Сыночка мой, — она погладила сына по светлым кудряшкам, — вырастишь, будешь мамку свою защищать. И чего я сама тогда испугалась? Может, не выскочила бы сразу за Кольку, не послушалась мать, так по-другому жизнь сложилась бы. А может, от судьбы и правда, не уйти?
Уставшее тело Любы хотело покоя, но опять заснуть не получалось.
— И не ёкнется сердце у этой старой карги! Зараза! Вроде как сама не баба.
Ёкнулось. За окном послышались скрипучие шаги по снежной тропинке к дому Марии.
— Господи, хоть бы не Колька, — Люба соскочила с топчана, её бил озноб, — видеть его уже не могу. Дал передохнуть бы мне, окаянный.
Но скрипнув дверью, в дом вошла свекровь. Вместе со свежим ещё морозным воздухом в дом вкатилась ледяная глыба презрения и непонимания. Холодом повеяло от вошедшей женщины. Она опустила толстый пуховой платок на плечи и, расстегнув старенькую телогрейку села напротив невестки.
— Ну? Долго позорить нас будешь? От мужика родного бегать не стыдно? Сор из избы выносить?
Люба не чувствовала никакой вины ни перед свекровью, ни перед мужем. Но глядя на эту дородную властную женщину, её как бы прижимала к земле какая-то неведомая сила.
— Конечно, нужно было дождаться, когда он прибьёт меня, — тихо оправдывалась она.
— Чего ты там мурлычишь себе под нос? Хорошую жену муж бить не будет. А бьет, значит, знает за что.
— Что вы такое говорите? Ладно, меня, сына бы пожалел. Уйду я от вас и сына заберу с собой.
— Подумаешь, испугала! Не велика потеря. Иди, только кому ты нужна? А внуки, не переживай, у меня ещё будут! Что думаешь, я так и буду бегать за тобой? По мне отобрать бы у тебя внука, а саму и на порог в дом не пускать! Так я мать, — она подняла указательный палец вверх, подчёркивая этим значимость сказанного, — я знаю какого малютке без матери расти, хоть и такой дуры, как ты. Быстро собирайся, мне тебя ждать некогда.
Люба обречённо встала и под грозным взглядом свекрови суетно засобиралась домой.
Время шло. Пожилые, больные правители страны умирали один за другим. На их место приходили другие, но лучше жизнь на селе не становилась. Наоборот, всё вокруг как-то разом изменилось. Быстро опустел совхоз, закрылась ферма. Разворовали под прикрытием приватизации всё, что можно было унести, продать. Работы не стало. Наступила в совхозе разруха и опустошение. Постепенно спивался и без того любящий выпить народ. Озлобились люди. Так никто ничего из селян не понял, что это за Перестройка такая и зачем она нужна, если всё развалила. Какая такая свобода? И что с ней делать, когда ни работы, ни продуктов.