Сколько раз она обдумывала план своей смерти. Несколько лет эта навязчивая мысль ходила с ней, преследуя её повсюду. Если Люба заходила в сарай, то непременно высматривала удобный пенёк и думала, какую надо подобрать веревку. Если шла мимо реки, то необъяснимая сила тянуло её к воде и ноги сами бежали к берегу.
Но однажды один страшный случай изменил ход её жизни. Спешила она на станцию, к проходящим поездам. Там, с односельчанами они продавали пассажирам наборы с незатейливой готовой домашней снедью: горячей картошкой, варёными яйцами, да овощами с огорода, пирожками. В этот день она замешкалась дома и не успела выйти со всеми. Шла быстрым шагом, поспеть хотела за соседями. Переходила речку по мосту и сквозь шум поездов от рядом находящейся станции, грохота громкоговорителя объявляющего движение составов, вдруг послышался ей детский крик и плач.
— Мамочка, мамочка не убивай меня! Не надо. Мамочка я буду тебя слушаться, буду тебя любить!
Люба остановилась, не веря тому, что послышалось. Прислушалась. Детский голосок раздался явственней. От душераздирающего крика маленького мальчугана у неё до боли, до помутнения в голове сжалось сердце.
— Мамочка, родненькая моя, прошу тебя, не убивай нас. Мы будем тебя слушаться. Мы тебя ещё больше любить будем!
Люба, бросив поклажу наземь, облокотилась на перила и посмотрела туда, откуда неслась мольба ребёнка. Ту картину ужаса, которую она увидела, придумать было невозможно. Только что распаренная от быстрой ходьбы женщина, почувствовала, как её сковал холод, руки посинели от непроизвольно сильно сжатых кулаков. Люба бежала под мост, словно какая-то неведомая сила толкала её в спину, помогая уставшей женщине добежать до цели. Увидев, как толстая неряшливо одетая женщина стояла, наклонившись над черноволосым мальчиком лет шести-семи и пыхтя, сжимала грязными пальцами его тоненькую шею, Люба с разбега всем телом навалилась на убийцу. Лицо пацанёнка уже стало серым, освободившись, он стал откашливаться, с жадностью глотая воздух. Сбив с ног и оказавшись верхом на пьяной бабе, она обеими руками впилась в её немытые волосы и стала бить головой о забетонированную подушку крепления моста.
— Гадина, ты что делаешь? Гадина! — хрипела Люба вдруг пересохшим горлом.
В какой-то момент ей показалось, что под ней лежит и извивается, не известная всем в округе пьяная зэчка Нюрка, а её Любина свекровь. Ещё сильней она стала бить её по голове, представляя ненавистное лицо Митрофанихи, не слыша крика и мата, которым Нюрка обсыпала свою обидчицу.