— Не говорите. Так пельменей захотелось, но не рискнул доесть.
Он с лёгкой улыбкой смотрел, как Люба с аппетитом поглощает горячий суп. Но она, заметив, что мужчина с интересом наблюдает за ней, смутилась.
— Как перенервничаю, потом всегда хочется горячего бульона.
— Конечно. Вам надо покушать, успокоиться, — мужчина опустил глаза, дав возможность Любе, не смущаясь доесть суп.
От горячего женщина, наконец, согрелась, щёки покрылись румянцем. Опустив на плечи лёгкий платок, она встряхнула свои волосы и собрала их на затылке заколкой.
— Извините, за любопытство. Вы на свидание приезжали? — спросил её мужчина.
— Да, к сыну, — ответила Люба.
— Он в какой колонии?
— В красной двадцатой, — ответила она, как можно серьёзней, стараясь дать понять, что кое в чём уже разбирается.
Мужчина опять чуть улыбнулся, — понятно. А по какой статье, если не секрет?
Люба, молча, махнула рукой не желая отвечать на вопрос незнакомца. Но помешкав, всё-таки ответила.
— Дурак деревенский. Из армии вернулся, а совхоза нет. Заняться нечем. Водка проклятая. Мало нам самогона, так ещё водки, сколько душа примет завозят, пей — залейся. Пожар случился, чуть людей не погубил, — Люба промолчала о подлинной картине происшедшего.
— Не обижайтесь, но мне кажется, мужику, да ещё в деревне всегда дело найдётся. А то, что водка из человека изверга делает, тоже не совсем так.
— Да как, же так? — удивилась Люба.
— Просто внутри сына вашего стержня не оказалось. Вместо него прутик внутри, а он быстро ломается. Тогда и сгибается мужик до плинтуса. И от водки и от чего другого, — как-то задумчиво с болью в голосе тихо говорил мужчина, — вы уж не обижайтесь. Насмотрелся я за свою жизнь, потому так и говорю.
— Понятно, — Люба заметила, как сильно сжался кулак мужчины, лежащий на столе, — да что там, какие обиды, вы правы. Нутро пустое, от этого вся беда. Я себя, только себя виню. Не смогла дать то, что обязана была дать, — с дрожью в голосе тоже тихо произнесла Люба.
— Зря вы себя так сильно корите. Конечно, от воспитания многое зависит. Но главное, основное — только от самого человека. Но знаете, что я вам скажу? Все беды наши от потери в нас в каждом, такого понятия, как милосердие. Стёрлось это понятие напрочь. Все понятия вторичны. Но они остались: счастье, любовь, преданность, но без милосердия в душе, все эти понятия не действуют в полную силу. А люди считают, что можно счастливыми быть, любить преданно и обойтись без милосердия в сердце. Нет. И счастье будет искорёженным, а значит это уже что-то другое, а не счастье. И любовь показная. Поэтому так и живём. Так и передаём по цепочке искажённые понятия своим детям о совести, чести. Простите. Что-то я разговорился. Сказать правильно не могу, как надо, а сердцем чувствую правду.