Дождь давно прошёл. В окошке на горизонте показалась полоска яркого розово-красного рассвета со стрелами восходящего солнца. На полях изумрудами блестела роса. В вагоне просыпалась жизнь. Проводница затарахтела крышкой титана, проснувшиеся пассажиры стали ходить по вагону. Кто-то уже нёс бельё, кто-то спешил за горячим чаем.
А Виктор и Люба сидели друг против друга, сосредоточенно следили за раскрывающимся цветком рассвета и каждый о чём-то думал.
Первым очнулся Виктор.
— Люба схожу я за чаем, да и умыться не мешало бы.
Виктор ушёл, а Люба опустила вниз свои затёкшие от долгого сидения ноги. Она достала из сумки записную книжку, написала на листке свой адрес и как добраться до её деревни и дома и вырвала листок. Сложив лист несколько раз, она положила его в карман своей лёгкой курточки.
Вот и шумная Москва.
— Вам дальше, на какой вокзал? — спросила Люба Виктора.
— На Ленинградский, а вам?
— На Казанский. Мне через переход, а к вашему вокзалу и переходить не надо, — Любе было грустно расставаться с этим человеком. У неё опять предательски потекли слёзы.
— Не плачь, Любаша, — он впервые за всё это время обратился к ней на «ты».
— Я никогда так много не плакала, — смущённо ответила она Виктору, у которого тоже был вид растерянного, чего-то ждущего человека.
Люба посмотрела в глаза Виктору.
— Витя, из зоны меня вёз один очень хороший человек. Знаешь, он сказал мне, что не надо бояться менять свою жизнь, если прежняя тебя не устраивает. Исправить всё можно, главное было бы, что и с кем исправлять. Остальное приложится. Витя, зачем тебе возвращаться туда, где никто тебя не ждёт? — неожиданно для себя произнесла она.
— А ты бы ждала? — с надеждой в голосе спросил Виктор.
— Я тебя и так ждала всю свою жизнь, — Люба опустила голову на грудь Виктора.
— Так говоришь, на Казанский через переход?