— Ну, у тебя и глаза! — вдруг забыла она, что хотела сказать.
— В смысле?
— Они прошибают!
— Как это «прошибают»?
— Они светятся изнутри. Не знаю, как объяснить. Но… это действует…
Я поняла, почему сбежал Паша, потому что мой взгляд светился. Мысли о Саше давали мне удивительную энергию, которая делала меня счастливой и на которую реагировали окружающие. Но… это длилось недолго.
Ночью, перед поездкой к нему, я забралась на подоконник. Светила луна. Яркая, почти полная.
— Когда луна станет полной, то и моя любовь станет такой же… — сказала я вслух.
А ночью мне снилось, будто мама приехала из города и дала мне два листочка:
— Это тебе Саша передал!
На одном большими буквами написано «woman», на другом «man». Потом поезда, снега и тревога в каком-то пространстве, где нет времени. А еще рельсы, которые закручивались спиралью, как мертвые петли на американских горках. Наш поезд ехал по ним, повторяя все изгибы. Я только цеплялась за поручни, чтобы не упасть, и смотрела в окно, где по спиральным рельсам прыгал самоубийца, которому всё никак не удавалось умереть.
В первых числах мая мы с мамой поехали в город. Поезд тащился медленно и останавливался у каждого столба.
— Если ты Саше не понравишься, значит, он извращенец, — выдала мама.
Я с невеселым видом смотрела в окно и в ответ только криво усмехнулась.
За окном снег, много снега, и он не собирался таять. Из снега торчали черные палки, которые именовались деревьями. Все говорило о нашей разнице с Сашей и о том, в какой дыре я живу.
— Он тебя очень ждет, — напомнила мама.
Я улыбнулась более уверенно. Возможно, так и есть, но только не верится.
Дорога длинная, неинтересная, пейзаж не менялся: то лес, то болота. Иногда попадались деревушки с черными покосившимися домиками, иногда станции побольше.
Несколько часов прошли в относительном спокойствии, я убеждала себя, что ехать еще долго, поэтому не стоит волноваться раньше времени. Но когда мы стали приближаться к городу, тревога и страх захлестнули меня с головой. Я уже не справлялась и не могла успокоиться. Пригородные поселения, однотипные домики, гаражи и сарайчики — они все будто говорили: «Смотри, как близко мы к городу, а считаемся — на отшибе. Ты-то откуда?»
А когда начался мост, за которым непосредственно находился Город, я заметила, что люди, сидящие рядом, притихли, словно тоже почувствовали давление. Это раньше они были просто людьми, а теперь стали НЕ горожанами.
— Вы здесь не живете! — они тоже будто слышали голос. — Нас здесь и без вас много. Вы нам не нужны!
Я сопротивлялась и доказывала себе, что подобного давления не существует. Город — это просто место, где находишься. Как само по себе он может влиять? Ведь я — это я, где бы ни жила. Но выйдя из вагона, практически не чувствовала ног и хотела просто исчезнуть.