— Нет! Этого не должно было произойти! Я не предусматривал такого исхода. Ты. Ты всё нарушила! Всё, что я так долго строил.
Направив на силуэт пламенный взгляд своих бывших голубых глаз, я в тот же миг выбросилась из окна, растворившись в объятиях свободы.
Что снится человеку чаще всего? То, что хочет заявить о себе. Что же это? Его тайные страхи, желания, надежды… Всё, что угодно, в чьих силах вырваться наружу.
Беспокойство Вейн меня тревожило. Всю ночь её веки дрожали, по телу пробегали холодные мурашки. Мелодия её нежного сердца точно изменилась, затихла. Эта тревога разбудила меня. Тьма. Она была везде рядом со мной. Она безжалостно тянула руки к той, которую я поклялся оберегать. Прижав Вейн к своей груди, я сокрыл её от этих кромешных лап её собственных кошмаров. Волнение скоро покинуло её душу, вернув к спокойному сну, за гармонией которого я присматриваю каждую ночь, пока она беззащитно спит. Вдыхая приятный запах её волос, я сам не замечаю, как постепенно погружаюсь в сон.
В эту ночь что-то случилось. Я не знаю точно, что это, но моё внутреннее «Я» почувствовало что-то странное.
— Опять ты со своей музыкой! Да кому она нужна? Никакого прока от тебя, жалкий мальчишка! И ты ещё смеешь называться моим наследником?! Какой позор!
Когда я проводил чуткими пальцами по клавишам пианино, ненароком вспоминал эти ядовитые слова отца, а затем машинально прикрывал глаза, ожидая удара тяжёлой руки. Мне было всегда больно. Справиться с этим я не могла. Всё детство я не знал радости, игнорируя садистские методы воспитания своего отца. Музыка была дарована мне матерью, которая была лучшей виртуозкой среди кругов дьявольской общественности, выступая на всех балах. Музыка, как и сама Фанельсия, была восхитительна. Однако осчастливить она не смогла семью МакРоуззи.
— Снова ты учишь его, наставляешь на свой путь. Он не должен идти за тобой. Эта музыка… Она омерзительна! Что такого полезного она может дать?
— А что можешь ты? Леонардо талантлив и музыка ему всегда нравилась. Ты никогда не сможешь понять! Это выше твоих сил, ведь ты никогда не сможешь духовно возвыситься, как и не сможешь заставить меня снова полюбить тебя.
— Тогда, зачем ты нужна мне? Толку от тебя никакого.
Я не помню, что случилось с матерью в тот день своего детства, когда я стал несчастным. Я просто никогда больше её не видел. Всё, что осталось в память о ней, была крохотная фотография, которую я всегда носил с собой в небольшом футляре, что хранил в кармане под сердцем.
Отец искренне верил, что сможет перевоспитать меня, заставляя постоянно, каждый день, принимать заказы убийств людей, который внезапно стали кому-то лишними. Работать на людей, выполнять их приказы, убивать ради них… Я не смог убить ни одного человека, не по тому, что был слаб или жалел их, просто в этих запуганных глазах загнанных жертв я видел самого себя, такого же жалкого и запуганного ребёнка. В доме МакРоуззи давно не играла музыка, чему несказанно радовался глава семьи, до того момента, когда я снова не вернулся к чёрно-белым клавишам. Мне уже было всё равно, что думал отец, ведь когда играла музыка, я вспоминал мать, которая раньше играла вместе со мной, нежно водя пальцами по клавишам. Я ещё не погиб, я жил одной только памятью о Фанельсии.