И ненавидела ротного старшину Брагина. Толик платил ей взаимностью.
— Послал бог скотину,— ругался он.— Испортил политрук. На реку водит купаться. У нас в детдоме водился кот Обормот, за горелую корку сальто-мортале крутил. Полундре, видишь ли, сахар подавай. Кнута ей семихвостого из телефонного провода.
Ранним утром, когда рота собиралась на завтрак, Брагин попросил меня запрячь Полундру — съездить на склад. Сам он запрягать не решался. Я нашел Полундру в березничке, она развлекалась — каталась по земле.
— Вставай,— попросил я.
Я накинул узду, привел ее к навесу, где стояла телега, скрипучая и рассохшаяся, как старая бочка. Теперь-то я управлялся с лошадью лихо, не хуже деревенского мальчишки. Полундра долго не желала входить в оглобли.
Имей совесть,— сказал я.— Сегодня мне пятнадцать лет исполнилось. В прошлом году на день рождения приходили мальчишки и девчонки из школы, со двора. Приносили подарки. Во как жили раньше!
Я надел хомут, подтянул подпруги.
— Мундштук вставь, удила не забудь! — крикнул со стороны старшина.
— Ладно.
Но я не вставил в пасть Полундре мундштук, потому ? что она не любила, когда ей смотрят в зубы,— кусалась
Брагин подбежал к телеге. Полундра рванула с места, он еле успел вскочить на телегу и схватить вожжи. Кобыла понесла...
Она совсем не слушалась старшины. Бежала куда-то сломя голову. Так они и умчались.
Толик вернулся скоро. Мокрый до нитки.
— Алик! — позвал он меня, прячась в кустах.
— Ого! — удивился я: человек выехал на склад и через несколько минут прибегает мокрый, озирается, без лошади, без подводы.
— Найди ротного, чтоб политрук не слышал. Зови сюда.
— Что случилось? — спросил я.
— Ша! Полундра утопла.
— Как?
— Сама. Махнула с обрыва в протоку. Телега сверху... Накрыла. Я еле выплыл. Бешеная кобыла — думала с телегой протоку переплыть. Зови Прохладного. Что делать?
— Не знаю.
— То-то и оно... Фашистка какая-то! Я ей вправо, она — влево. В штрафбат загонят?
— Не знаю.
— Она назло утопилась,— решил Брагин,— чтоб навредить.
Я побежал на поиски Прохладного.
Рота ушла на завтрак. Утром в день моего рождения рота готовилась помочь колхозникам в уборке картофеля. Сватать приходила председательница колхоза. Она по-умному пришла в политотдел, к дивизионному комиссару. Попросила о помощи.
Вечером в роте созвали открытое партийное собрание. Выступил политрук Борис Борисович.
— Граждане,— сказал он.— Урожай гибнет. Нашу работу, конечно, за нас никто не выполнит, но и помочь... Никто, кроме нас, колхозному хозяйству не поможет. Как насчет воскресника или субботника? Кто «за* — поднимите руку.