За церковью к реке спадал сад. Фрукты в нем убрали, не как в колхозном. Здесь красноармейцы постарались.
Меня провели в глубину сада к избенке, не то бывшей келье, не то монастырской кладовой. Она притаилась у самой реки в трескучих, уже голых зарослях малины.
— Иди! До скорой встречи.
В саду стояли странные сооружения — заборы, макеты стен домов, бумы на разных высотах — от низеньких, у самой земли, до поднятых на высоту березки; висели, как повешенные преступники, чучела, набитые ватой, валялись куски колючей проволоки. Я видел войсковые полосы препятствия, здесь было что-то посложнее и позамысловатее.
Скрипнула дверь... И... На пороге избенки появилась... тетя Клара!
Она целовала меня, гладила по голове и, конечно, как положено, плакала. Никак не понять, почему женщины плачут при встречах. Распускают сырость.
— Чего плачешь? — спросил я.
— Соскучилась,— ответила тетя Клара,— Рогдая не увижу...
Мы вошли в избенку. Внутри было уютно по-мирному. Неплохо окопалась тетя Клара — комод, деревянная кровать, на тумбочке приемник. Меня заинтересовал приемник, сроду такого не видел — в полированной черной коробке, с «рыбьим глазом». Лампочка такая зеленая, чего-то в ней сходится при настройке на волну. Название «Телефункен». Эмблемочка. Интересный приемник.
— Где достала?
— Немецкий, трофейный,— сказала тетя Клара.— Ну. как вы? Сядь, расскажи. Как изменился! Похудел и вырос, лицо крупное. Взрослеешь. Я не видела тебя в форме. Покажись.
— А где твоя? — спросил я.— Почему в гражданском ?
На ней была черная узкая юбка, двубортный пиджак с подбитыми плечами, шерстяная зеленая кофточка. Не нашенская одежда, сразу видно, что трофейная.
- Надо,— ответила она.— Я теперь буду так, в форме мне нельзя.
И я наконец-то сообразил... Наконец дошло, о ком говорил капитан в блиндаже, о каком самом главном в группе, которого я должен перевести через реку Воронеж, о главном, который меня знает с пеленок и плавать не умеет. Выходит, главный — тетя Клара. Точно!
Наверное, я побледнел, потому что тетя Клара засуетилась и предложила ложиться спать. По-моему, она боялась, что я начну задавать вопросы, на которые нельзя отвечать. Она настойчиво требовала, чтоб я лег спать.
— Рано!
— День — наша ночь, ночь — наш день,— сказала
она.
Вдруг открылась дверь и вошел немец в зеленом мундире.
— Спокойно, спокойно! — сказала тетя Клара.— Познакомьтесь. Ваня... никак не привыкну, Вилли,— Она что-то добавила по-немецки.— Это Алик.
Здорово! — сказал по-русски немец и улыбнулся. Здравствуйте! — ответил я, плохо соображая, что происходит.