— Аллах с ним! — внезапно переменила решение Верка и бросила вожжи. Они потянулись по земле и попали под колесо. Лошадь остановилась. Тощая лошаденка ничему не удивлялась, насмотрелась такого, что стала философом: сколько ни крути, конец один.
— Так бы и объяснили, а то рвут, гикают, скаженные! — выдернул из-под колес вожжи мужичонка, вскочил в телегу, перекрестился и завертел над головой кнутом, как ковбой лассо. Телега загремела по булыжнику. Полы немецкой шинелишки хлопали, как крылья. Мужик свернул в боковую улицу.
— До чего народ непонятливый,— сказала Верка— Сколько времени прошло? Скоро рванет?
— Часов нет,— сказал я.— Счастливые часов не наблюдают.
— И зачем я додумалась напроситься в минеры? — сказала Верка и опустилась на край тротуара, села, подогнув колени.— Не видела бы, не знала... Чего они тянут? Сердце изнылось.
— Все будет в порядке,— успокаивал я.— Ты... Чего ты про Галю-то сказанула? Отчет своим словам даешь?
— Даю.
— Что, она с немцами крутила?
— Еще как, тебе и не снилось.
— Мелешь. Чего плетешь? У нее на глазах родных сожгли.
— Правда, сожгли. Хлебнула.
— А ты говоришь.
— Ой, мальчик,— сказала Верка и положила подбородок на колени.
— Договаривай, раз начала.
— Ну, а почему она осталась живой, знаешь?
— Убежала.
— Никуда она не убежала. Ее схватили, в публичный дом бросили.
— Куда?
— В бардак. Знаешь, что это такое?
— Слышал.
— Слышал. Она, несчастная, туда угодила. Для немецких солдат, и сколько там ее потоптало сапог, одному богу известно.
— Вера, Верочка,— еле произнес я. У меня внутри Похолодело.— Ты никому не рассказывай. Никому!
— И ты в нее влопался?
— Вера, Вера, что хочешь... Молчи! Ты же ее совсем погубишь.
— Тебе-то что? Жалостливый. Все вы такие, когда другим баба достается. Вам только своего добиться, а потом уважать перестаете.
— Она же наш товарищ.
— Знаю. Ладно. Я буду молчать. Но если к Зинченко полезет, устрою концерт. Я ей патлы повыдерну.
— Ни к кому она не полезла. Она... Понимаешь, она... Она устала. Ей... Я ее взял на руки на дровяном дворе. Теперь понимаю, почему она так на меня поглядела,— у нее внутри все отмерло. Как бомба взорвалась и все убила.
— Типун тебе на язык и два под язык,— вскочила Верка.— Накличешь. Плюнь три раза через левое плечо.
— На, на... Хоть десять раз плюну.
— Подожди,— она замерла.— Кто-то побежал? Кажись, Валька. Валя, Белов, ты чего? Кого? Кричи громче.
— Васина! — донесся голос Вальки. Он стоял у ворот хлебозавода и махал рукой.
— А меня? Кликал Зинченко?
— Васина! Остальным оставаться на местах.
— Тебя,— Верка схватилась за меня,— Алик, тебя кличут. Тебе идти, твой черед.