Зовут меня Серафима Петровна.
— Вот что, Серафима Петровна,— сказал я.— Меня зовут Альбертом. Так назвал отец...
Прежде чем спуститься в подвал, Серафима Петровна долго терла лапти о камень, выдавливала воду и грязь. Еще было светло, и коптилка в подвале не горела. Косые лучи солнца перегородили жилье на секторы. Посредине стояли ящики из-под снарядов, изображавшие стол, на ящиках закуска: сало, жареная картошка, белый хлеб ломтями, ибо Рогдай считал, что большому куску рот рад.
— Ласточка пришла,— встретил меня Рогдай. Леша сидел на толстой чурке, заменявшей кресло, любимом месте профессионального инвалида-гипертоника Муравского. Между прочим, инвалид пошел в гору, он теперь утверждал, что он контуженый.
— Какая Ласточка? — спросил я, оглядываясь на Серафиму Петровну.— Я не один. Кончай шутки.
— Тебя Ласточкой до смерти буду звать. Как ты с машины-то сиганул? Ну, смех... Расскажи. Ну дал. «Глядите, как прыгаю». И прыг, и прямо в канализацию.
— Откуда тебе-то известно? — удивился я.
— Весь город знает,— засмеялся Рогдай. Потом уставился на вошедших.— Кого привел? Знакомые? Из какой деревни?
— Им ночевать негде,— сказал я.— Только в город приехали.
— Хлеб да соль,— выступила вперед Серафима Петровна — Извините, что вторглись незваные. Произошло недоразумение. Мы гороно искали, юноша принял участие в поисках.
— Училка, что ли? — спросил Лешка-моряк.
— Ага, по литературе. Из плена притопала.
— Племя младое,— раскланялся Лешка.— Племя незнакомое.
— Настенька, Елочка и Ванюша. Мы спаслись от сорока бомбежек, спасались у партизан.
— Проходите, проходите,— прервал я новый водопад слов.— Она китов ищет, на которых земля держится, пока поживите у нас. Киты сейчас в эвакуации, в районе Ташкента оборону держат.
Подвал никогда не казался мне таким убогим, как в тот вечер. Мокрый, красный камень с обвалившейся штукатуркой, лужа у порога, лужи по углам, душно, сыро, темно. Скамейки вместо кроватей, посредине «буржуйка», в углу дрова — наломанные в развалинах несгоревшие подоконники и перила. Ящики из-под снарядов, закопченный дымом потолок, на стене висит немецкий автомат — Рогдай повесил для красоты.
— У нас здесь не гостиница и не общежитие,— сказал мрачно Рогдай.— Приводишь лапотников, Ласточка, без согласия коллектива.
— Дети подземелья,— сказал Лешка.— Места хватит. Не обращайте внимания, меня хуже встретили, чуть не набили бока.
— Чего командуешь? — попер на Лешку Рогдай.— Кто ты такой? Если пустил, так сиди и молчи.
— Ша! — оскалился Лешка, потом встал и с улыбкой пошел навстречу Серафиме Петровне.— Трудновоспитуемый ребенок. Пусть вас не беспокоит. Для училки, для учительницы... Позвольте вашу руку, милости просим.