— Соображай! С улицы меня не видно, а ты проскочил в дверь, не стой, не высвечивайся в дверях. Сразу в сторону. Очередь из автомата... Лучше вначале брось вперед гранату. Следом за взрывом — вперед! Осколков нет. Очередь... За печку, в угол. Все! Захватил и сразу к окну, бей врага из его же пулемета.
— Зачем тетям пулемет! — отозвался дядя Боря.— Им в школу хотить, а мы им про кранату... Про упий- ство. Им нужно читать Пушкина, прививать им любофь к лютям и прироте.
— Правильно! — зло оборвал Сеппа Прохладный.— Но сейчас война. И даже в мирное время их нужно учить побеждать смертельного врага.
— Вы коворнте чутовищные вещи! Соопрашаете. что вы коворите тетям! — ужаснулся дядя Боря. Губы у него тряслись, он стоял бледный.— Это преступление — воспитывать из тетей упийц!
— Нервный! — всплеснул руками Прохладный,— Не убийц — солдат революции. Ох ты, интеллигент доморощенный! Вы, Сепп, будете жить до первого артобстрела. А зачем нам лишние трупы? Может, хватит жить до первой рукопашной? Может, пора лупить фашистов в хвост и в гриву? Понимаете, цирлих-манирлих развел! А если завтра пацанам в разведку идти? Чего уставились, как невинная девушка? Война! И на них военная форма будет одета, она обязывает. Во, берите, принес сапоги. Нашли вашего размера. Форму взял перешить старший сержант, артиллерист, обещал подогнать по росту. Будет все по уставу.
— Но ведь они тети! Зачем тетям в расветку?
— Что дети? Разве фашисты думают, что они дети? Вы знаете, что они творят? Я ходил туда, за линию фронта, из окружения вышел. Насмотрелся! И мы знали, что они рано или поздно полезут на нас. Знали! Его пугает слово «убей»! А их отца убили, их мать, может быть, тоже убили, таких, как они, сколько убили? Рвы их телами забросали. Ему страшно слово «убей»! Другого выхода нет. И ребят нужно учить убивать врага! Ну-ка, иди сюда! — подозвал меня младший лейтенант.
Он выхватил из ножен штык от полуавтоматической винтовки.
Бери! — приказал Прохладный.
Он нервно прошелся по бане. На щеках у него прыгали желваки.
- Нападай! — приказал ротный.— Приказываю: бей штыком! Меня бей!
— Как?
Обыкновенно! В грудь или живот. Что, боишься?
- Не умею,— сказал я. Штык-кинжал не радовал меня, он вдруг стал невероятно тяжелым.
Бей! Приказываю!
Как? Резать, да? Позаправде?
— Дай ударю,— предложил Рогдай.
— Отставить! — скомандовал Прохладный.— Тебя сверху кулаком оглушат — мал ростом. Дай сюда! — отобрал штык Прохладный.— Рядовой Сепп, берите! Нападайте! Не тряситесь, как осина! Во трус! Я покажу, как нужно защищаться от финки.