Шорох повторился, Люба привстала и осмотрелась. Темно. Но вот светлое пятно. Это рубаха. Кто-то приблизился. Светлые волосы. Мишка.
– Чего тебе? – недовольно протянула Люба.
Он присел к ней. Дышит часто. Запах сивухи из его приоткрытого рта. Пьян, видно.
– К тебе пришел.
– Зачем это?
– Хочу, чтобы ты моей бабой стала.
– Не бывать этому. Я не хочу. Уходи.
Он помолчал немного, а потом повернулся, глянул грозно и говорит:
– Ну так я хочу!
И повалил Любу на сено. Руки по телу бегают, край сарафана ищут. Любка выдирается, да силён Михаил, так просто не выбьешься. В лицо её, в губы целует, на груди рванул рубаху. Любка не кричит, тихо сопротивляется. Сильно бьётся в руках его, чувствует, сил уже нет, потянулась в последнем порыве, схватила палку, что рядом лежала, от зверья на всякий случай. Изловчилась, да саданула Мишку этой палкой по голове со всей силы. Он тихо застонал и обмяк. Выбралась Люба из-под него, на ноги встала. Смотрит, он лежит, не шевелится. «Ну, – думает девка, – убила мужика».
Чуток прошло времени, пошевелился Мишка. За голову схватился, стонет. Люба к нему. Он поднялся медленно, она встать помогла. Голову ему пощупала – шишка начала появляться.
– Сам виноват, – говорит Люба. – Я что сказала, не лезь ко мне. А ты зачем?
Отмахнулся Мишка и пошел шатаясь. Через мгновение скрылся в темноте
С утра Ивану Ильичу нездоровилось. Вечерняя попойка помнится смутно. Только как сапогом в Катерину кинул, и что-то бормочущую с укоризной смотрящую мать.
Голова, словно колокол, по которому бьют и бьют. Дурно, тошно. Прибежала Настя с компрессами, принесла настойку да рассолу на опохмел. Дёрнул стопку. Никак полегчало. От второй и вовсе хорошо стало. Вышел на двор. Прямо у крыльца нужду справил и в людскую поплёлся.
– Мишка! – кричит Иван Ильич. – Мишка!
Вышел Сергуня, второй охранник. Помятый несколько и недовольный, видно.
– Нет его. Спит после вчерашнего.
– А ты чего же? Никак, меня охраняешь? – усмехнулся барин, глядя на помятое лицо Сергуни.
– Так и есть, охраняю. Мишке хуже, пусть отоспится первый.
– От же балбесы. А ежели бандиты на меня нападут, что тогда? Кто меня защищать станет? Бабы, что ли?
– Не серчайте, барин. Вы же сами вчера состязаться приказывали, кто больше выпьет и не упадёт.
– Ну и приказывал, и что? Кто не упал?
– Мишка, – вздохнул Сергуня.
Засмеялся Иван Ильич:
– Значит, Мишка сильнее, чем ты, остолоп.
Сергуня обиженно скривил лицо.
– Как скажете, барин.
Развернулся Иван Ильич и в дом пошел. Потребовал накрыть ему, а то аппетит волчий проснулся после выпитых чарок.