Ленка отшатнулась и посмотрела под ноги.
Перед ней валялся мужчина в дорогой золототканой одежде, золотых сандалиях (эта деталь почему-то бросилась в Ленкины глаза первой) кудрявый и светловолосый. Его широкая спина не двигалась, руки-ноги выгнулись под странными углами, но крови не было, а может, она не успела залить пространство под телом.
Увидев свежие трещины на плите, Ленка запоздало отскочила и вскрикнула, прижав кулаки к лицу.
А в следующее мгновение летун-неудачник вздохнул и зашевелился.
Движения его были сначала неуклюжими, но затем переломанные кости удивительным образом встали на место, и мужчина с кряхтением поднялся на четвереньки. К удивлению студентки-пифии, под приземлившимся мужиком вообще не обнаружилось крови. Он потряс кудрявой головой, храпя не хуже коняги, а потом исторг из груди тяжкий стон.
Размял шею, прижав голову к левому, а затем и правому плечу, оглашая округу громким хрустом позвонков.
— Помощь нужна? — тихо спросила Ленка.
Летун уселся по-дзюдошному, положив руки на колени, обернулся на голос. Девушка снова вскрикнула, но на сей раз от омерзения — нос незнакомца был зверски свёрнут набок, а нижняя челюсть вывихнута нечеловечески. Мужик прочитал Ленкины эмоции, ощупал ладонями лицо, решительным боковым ударом кулака вправил челюсть на место. Обхватил пальцами нос, выпрямил. Хрумкнуло ещё отвратительнее, чем при падении.
Пифия почувствовала головокружение и тошноту: произошедшее за последнюю минуту было настолько диким и невозможным, что девушка впала в предобморочное состояние.
Впрочем, подремонтировавшийся незнакомец оказался симпатичным и юным. Студентка сочла его сверстником. Классические черты лица, идеальные пропорции, сам статен... И ещё неуловимое сходство с актёром, который играл молодого Дарта Вэйдера. Короче, зайка. Вот если бы ещё не хмельная поволока на голубых глазах...
— Как же это?.. — Ленка показала вверх и затем вниз.
— Э... Это... Пс... Пс... Поскользнулся, — выдавил из себя юноша. — Там тучи, влага... ик!.. проклятая. Тучи!
Он развёл руками, скорчив мину, дескать, чего объяснять, сама понимаешь.
— Где — там?
— Где-где, на Олимпе. — Незнакомец прыснул пьяным смехом.
Пифия Афиногенова заморгала часто-часто, соображая, уж не издевается ли странный парень.
— Вообще-то, здесь Парнас. — Она указала на проступившую в сумерках двойную вершину. — А Олимп далеко.
— Э, дева красы неземной... Ой! — Юноша попробовал встать, и у него подвернулась нога. — Есть Олимп, а есть и Олимп!
Первый Олимп прозвучал пренебрежительно, зато второй торжественно и гордо.