«Молчи! — кричали снизу заступники. — Стыд и позор!»
«Почему Царь-Краген обозлился на меня? В конце концов, он убивает меньших крагенов, когда замечает их поблизости. Все это просто, все это очевидно. Царь-Краген не хочет, чтобы люди убивали крагенов, потому что боится, что они попытаются убить его самого. Именно это я предлагаю сделать. Отбросим унизительное пресмыкательство перед морской тварью — сделаем все возможное, чтобы уничтожить Царя-Крагена!»
«Безответственный маньяк! Глупец! Неблагодарный нечестивец!» — восклицали заступники.
Скляр Хаст ждал, но протесты заступников не смолкали. Наконец Файрал Бервик, арбитр плота Смотрина, взошел на трибуну и поднял обе руки: «Тихо! Дайте Хасту говорить! Он на трибуне, он имеет право сказать все, что хочет».
«Почему мы должны выслушивать омерзительную ересь? — выкрикнул Семм Войдервег. — Этот человек разрушил Транк, а теперь внушает свое фанатическое безумие остальным!»
«Пусть внушает! — заявил Файрал Бервик. — Ты не обязан ему подчиняться».
Скляр Хаст сказал: «Конечно же, заступники сопротивляются тому, что я предлагаю. Их благополучие зависит от Царя-Крагена, причем они утверждают, что умеют каким-то образом сообщаться с ним. Может быть, умеют. Почему еще Царь-Краген приплыл бы к Транку в самый удачный для заступника момент? Это важное обстоятельство, я хотел бы его подчеркнуть. Если мы решим освободиться от тирании Царя-Крагена, заступники не должны знать о наших планах — иначе мы понесем лишний ущерб. В глубине души каждый из вас понимает, что я говорю правду. Царь-Краген — хитрая, ненасытная бестия, а мы — его рабы. Вы это знаете, но боитесь в этом признаться. Выступавшие раньше ссылались на наших предков, на людей, захвативших корабль тиранов, везущий их на каторжную планету. Что сделали ли бы предки на нашем месте? Подчинились бы прожорливому чудищу? Конечно, нет.
Как убить Царя-Крагена? С решением этого вопроса придется подождать, пока не будет заключено соглашение, пока мы не проявим желание действовать сообща — в любом случае, о наших методах и планах нельзя сообщать заступникам. Если кто-то из вас со мной согласен, дайте мне знать — время настало».
Хаст спустился с трибуны. На плоту наступило молчание. Лица застыли. Хаст смотрел по сторонам — никто не хотел встречаться с ним глазами.
На трибуну взобрался дородный Семм Войдервег: «Вы слышали, что сказал убийца. У него нет ни стыда ни совести. На Транке его осудили на смерть за злонамеренные преступления. Воспользовавшись обычаем, он потребовал, чтобы ему предоставили право говорить на Соборе. Ему предоставили такое право. Сознался ли он в своем ужасном преступлении? Скорбит ли он об огромной беде, постигшей Транк? Нет! Он разглагольствует о намерении совершать дальнейшие преступления! Он выходит за рамки всякой порядочности, поминая предков в попытке обосновать свои нечестивые предложения! Пусть Собор утвердит приговор, вынесенный на Транке — пусть каждый, кто чтит Царя-Крагена и пользуется преимуществами его недреманной бдительности, поднимут сжатые кулаки, требуя смерти преступнику!»