Он немного подумал и неуверенно кивнул.
— Скорее всего… Признаться, я не помню всех деталей. Но по логике вещей, осмелюсь предположить, что ты права. Можем позвать придворного колдуна — он-то точно знает…
Освальд начал было вставать, но у меня возникла идея получше.
— Где твоя шуба?
— Что? — удивился он.
— Ну ты же грел меня шубой — значит в ней подходящий для человека микроклимат, правильно?
На его лице появилось хулиганское выражение.
— Ты хочешь проверить, в кого ты превратишься под шубой? Надеюсь, помнишь, что человечке нельзя под нее одной?
Поняв на что он намекает, я кивнула, улыбнувшись сквозь слезы.
— Человечке нельзя, а мне можно…
— Ну если ты хочешь превратиться в пылающий огненный шар — тогда пожалуйста…
Потянувшись рукой вниз, он притащил свой медвежий тулуп, который, как оказалось, лежал в ногах кровати — вероятно его держали там наготове на случай, если я все же не превращусь в хамелеона.
— Но я думаю, нам лучше не создавать для тебя… новых условий обитания… пока… — заключил он.
А потом налез на меня сверху и накрыл нас обоих с головой.
Свадьбу отпраздновали в Москве.
А какие были варианты? Не везти же родителей в Анрем, где средняя температура -75 зимой и -35 летом? Наврали друзьям и знакомым, что под Новый Год я познакомилась с эксцентричным миллиардером из Норвегии, которого угораздило влюбиться в меня с первого взгляда.
Учебу, конечно, придется бросить, вздыхала я под завистливые взгляды сокурсниц — подучу английский и математику, а на следующий год поступлю в какой-нибудь западный вуз…
Последнее, к слову, было почти правдой — за исключением того факта, что учить меня будут не профессора из Оксфорда и Лондонского университета, а ученые мэтры Академии Валиарской Долины — самого престижного учебного заведения Анрема.
А вот родителям пришлось рассказать правду, причем сделать это не самым изящным образом. Под вопли мамы — «о, боже, она все-таки спятила!» — и молчаливое сопение отца, набирающего номер психиатрической больницы, пришлось сунуть руку в кипящую на плите кастрюлю с куриным бульоном.
Подавившись криком, мама кинулась ко мне… и молча осела на пол, уставившись на мою воспылавшую, как маленькое солнце, ладонь. Папа, соображавший быстрее, схватил меня, подтащил к крану, открыл холодную воду… и тоже сел, правда на стул — на его глазах моя рука перестала пылать, побледнела и покрылась переливающейся всеми цветами радуги рыбьей чешуей. А потом, как только немного обсохла — снова стала обычной человеческой рукой.
— Охренеть… просто охренеть… — повторял папа, пока я капала им обоим валерьянки и объясняла, что нет, я не превращусь против своей воли в рыбу, когда поеду с ними летом отдыхать. Только если начну тонуть…