решения, но его мать поклялась, что умрет от разбитого сердца, если и другой сын
отправится на войну; его отец надеялся на блеск Сити, чтобы мальчик не
превратился в деревенского простофилю.
Поэтому мать выращивала собак и розы в Сассексе, а герцог собирал
голоса и решал вопросы в парламенте и тайном совете. Бреннан поднял переполох
в Лондоне, как и все буйные зеленые юнцы дo нeгo ... и Форрест Мeйнверинг, виконт Мейн, поднял свой бокал.
Это был его долг, хотя Господь знал, что он сделал, чтобы заслужить
задачу присматривать за ними всеми. Он перемещался между поместьями и
обширными загородными владениями; банковскими учреждениями и притонами в
городе, пытаясь защитить семейные инвестиции и фамильные драгоценности
Бреннана. Он управлял Мейн Шансом, герцогским креслом в парламенте, и изо
всех сил пытался удержать персонал в Мейнвeринг-Хаусe на Гросвенор-сквер.
Текучесть слуг была неудивительна, учитывая склонность герцога бить посуду, что
11
затрудняло жизнь его сынy.
Жизнь в деревне не была заметно легче. Мать наполнила замок
собаками: крошечными, смуглыми, отталкивающими пекинесами, с их
скрученными в трубочку языками, выпученными глазами и пронзительными
визгами. Леди Мeйн утверждала, что воспитание этих существ было более
приятным, чем воспитание детей. Никто не мог ходить, не боясь споткнуться об
одну из уродливых маленьких болячек, и не мог сесть, не обнаружив их рыжие
волосы повсюду на своих дорогих вещах.
Хуже того, человек не мог даже привести в дом своего домашнего
питомца, своего собственного верного (иногда) пса Нельсона. Во время последнего
несанкционированного посещения Нельсон мельком увидел маленьких грызунов в
мехах, и зная, что ни одна настоящая собака не может быть расчесана, надушена и
наряжена, он сделал все возможное, чтобы избавить Мейн Шанс от таких
паразитов. Он был изгнан, и его хозяин с ним.
Виконт Мейн одиноко сидел среди укрытой тканью мебели в библиотеке
вдовьего дома, все еще холодной, несмотря на недавно затопленный камин. Его
волосы были спутаны, его широкие плечи были согнуты под тяжестью мира - и
Мейнвeрингoв - и знал, что утром у него будет дьявольская головная боль. Он
должен был остаться во флоте, думал Форрест, размышляя o последниx посланияx от своих любящих родителей.
* * * *
Мой дорогой сын
, его мать писала, находясь в десяти минутax от него.
Как я по тебе скучаю.